Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Нанду держатся группами, похожими на гарем: самец и вокруг него несколько женских особей разных размеров и возраста. Самец обычно покрупнее; он узнается по черной полоске вдоль и вокруг плеч; у самок полоска коричневая и более тусклая.

Если, вопреки предостережениям, мы подходили непозволительно близко, нанду в ужасе пускались наутек и, высоко подбрасывая ноги, на огромной скорости, с глухим тревожным топотом неслись по равнине. Дик рассказывал, что эта птица запросто обгоняет самую быструю лошадь и так ловко петляет, что поймать ее почти невозможно.

Как-то в болотных тростниках мы нашли ее гнездо — неглубокую, около метра в диаметре, устланную сухими листьями впадину, на дне которой в беспорядке лежало 30 огромных белых яиц, каждое сантиметров пятнадцать в длину и литр по объему. Я попытался перевести содержимое гнезда в привычные желтки с белками, и по грубым подсчетам оказалось, что перед нами — примерно 500 куриных яиц. Однако это было не самое большое гнездо. Стоит ли говорить, что одна самка столько яиц отложить не могла. Весь гарем потрудился на пользу общего дела. Приглядевшись, я заметил, что яйца немного отличаются по размеру; те, что поменьше, принадлежали более молодым особям. В прошлом сезоне один из местных жителей набрел на кладку в 53 яйца, а Уильям Генри Хадсон описывает поистине гигантскую кладку в 120 яиц.

Гнездо нанду

У меня тут же появилось множество вопросов. Я знал, что мужская особь самостоятельно выбирает место для гнезда и никому не доверяет высиживать яйца, но как самки узнают, что гнездо готово, и как они умудряются откладывать яйца не одновременно, а словно по графику, в строго отмеренный промежуток времени? Как ни печально, наблюдения за этим гнездом разгадки принести не могли: судя по температуре яиц, их не высиживал никто. Оно было заброшенным.

Три дня спустя, однако, когда мы пробирались через прибрежные заросли карагуаты, чтобы получше разглядеть churinche, прямо перед нами выскочил нанду и тут же, с глухим шумом, петляя, скрылся среди высоких стеблей. Мы поспешили за ним и через три метра увидели гнездо. Оно было почти пустое — всего два яйца. А значит, если мы начнем за ним наблюдать, возможно, посчастливится увидеть, как эта загадочная птица создает кладку.

По опыту предыдущих вылазок мы решили спрятаться в машине. Наблюдательным пунктом был выбран пологий склон почти в тридцати метрах выше гнезда: отсюда мы могли смотреть вниз, ничем не выдавая себя. Чтобы получше видеть, мы прорезали в зарослях карагуаты узкий просвет и решили расширять его постепенно, чтобы не спугнуть отца семейства слишком резкими переменами в пейзаже.

Четыре дня подряд поутру мы возвращались к нашему укрытию и, дождавшись, когда нанду покинет гнездо, срезали еще несколько стеблей. Судя по всему, птиц эти действия не пугали: каждое утро мы замечали в гнезде новое, ярко-желтое яйцо, выделявшееся на фоне потускневшей более ранней кладки цвета слоновой кости. Наконец на пятый день обзор был окончательно расчищен, и мы принялись наблюдать.

К этому времени мы довольно неплохо усвоили повадки почтенного нанду, которого между собой называли Черношеем. Рассмотреть его было непросто: серое оперение сливалось с травой и карагуатой, а шею он умудрялся складывать так, что голова пряталась в плечах. Выдавали его только блестящие глаза, но, если бы я не знал, куда смотреть, вряд ли бы их заметил. Мы понимали: ждать предстоит терпеливо и долго.

В первые два часа не происходило ничего. Черношей почти не шевелился. Тем временем поднялось солнце, надвигалась полуденная жара. Коровы, мирно жевавшие траву на лужайке, удалились в тень эвкалиптовой рощи. Цапля, что ловила рыбу в ручье неподалеку от гнезда, закончила завтрак и улетела, шумно хлопая крыльями. Я то и дело всматривался в бинокль, не случилось ли что, достойное внимания, но наш нанду сидел не шелохнувшись и задумчиво моргал.

Прошло еще два часа. Черношей неподвижно восседал на гнезде явно не для того, чтобы высиживать яйца, — их было слишком мало, не больше шести. Через некоторое время мы заметили компанию из шести нанду, что лениво паслись на склоне холма. Это был гарем нашего нового знакомца. Они медленно двинулись в нашу сторону, потом передумали, развернулись и исчезли за горизонтом.

Глава семейства встал с гнезда, на миг замер и неторопливо двинулся за своими подругами.

Потянулись долгие часы ожидания. Черношей ушел примерно в девять, в четверть первого он снова показался на склоне, но не один, а с юной самкой. Пара торжественно шествовала к гнезду. Издалека казалось, будто нанду ведет или сопровождает подругу к священному месту, но понять, так ли это, мы не могли. Оставалось лишь догадываться: яиц в гнезде было гораздо меньше, чем жен в гареме, поэтому вполне вероятно, что эта избранница никогда прежде здесь не бывала и теперь заботливый супруг показывал дорогу.