Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

Его лапы увязали, когти оставили глубокие вмятины в мягкой земле. По неглубокой колее между следами можно было представить, как дракон волочет по грязи громадный хвост. Судя по величине и глубине следов, рептилия была немалых размеров и довольно увесистая. Наконец-то, пусть даже мельком, мы увидели редкое, диковинное существо, о котором мечтали не один месяц.

Мы сошли с тропы и напролом, через кусты, поспешили к ловушке. Когда дошли до большого высохшего дерева, которое еще в прошлый раз я приметил совсем рядом с нашим устьем, мне хотелось рвануть со всех ног. Удержала лишь мысль о том, что с треском ломиться через кусты в нескольких метрах от ловушки совсем глупо: шум и топот наверняка отпугнут варана, который, вполне возможно, именно в эту минуту подбирается к приманке. Я жестом велел Хэлингу и нашим спутникам остановиться. Чарльз схватил камеру, и мы втроем вместе с Сабраном осторожно пошли по траве, стараясь двигаться неслышно и ступать так, чтобы не задеть сухие ветки. Вдруг в мирный стрекот насекомых врезался пронзительный крик какаду. Почти сразу откуда-то издалека в ответ донеслось прерывистое, оглушительное кукареканье.

«Ajam utan, — прошептал Сабран. — Джунглевый петух».

Я раздвинул висевшие перед глазами ветки и посмотрел вдаль. Вокруг не было ни души. Ловушка стояла у русла, в нескольких метрах под нами. Дверь была поднята. Я разочарованно огляделся. Призраков драконьего визита не наблюдалось. Мы осторожно спустились к руслу и осмотрели наше «сооружение». Кто знает, может, варан добрался до приманки, а спусковое устройство не сработало. Заглянули внутрь. Черный от облепивших его мух кусок мяса висел нетронутый. Никаких следов, кроме наших, вокруг не было.

Сабран вернулся за нашими помощниками, которые несли остальную аппаратуру. Чарльз взялся поправлять вчерашний, сооруженный наспех навес, я прошел чуть дальше, к дереву, на котором мы развесили самые большие куски мяса, — и чуть было не вскрикнул от радости, когда увидел, что на песке под деревом кто-то топтался и явно посягал на приманку. Впрочем, объяснялся этот визит просто: протухшие туши издавали куда более сильную вонь, чем висевший в ловушке скромный кусочек. Они были плотно окутаны ярким покрывалом из оранжево-желтых бабочек; изящно изогнув хрупкие крылья, они впивались в прогнившую плоть. Я в очередной раз грустно подумал, что реальность природной жизни порой безжалостна к нашим возвышенным фантазиям о девственной природе. Вот и сейчас оказалось, что прелестнейшие бабочки тропических лесов не порхают в поисках достойного их красоты нектара роскошных цветов, но с аппетитом вгрызаются в подпорченную падаль.

Я ослабил веревку, опустил туши — и покров из бабочек рассыпался в воздухе, превратился в дрожащее золотисто-оранжевое облако, которое тут же смешалось с роем черных мух, гудевших над головой. Вокруг стоял нестерпимый смрад. Увесистые туши, несомненно, притягивали сильней, чем кусок мяса в ловушке, поэтому я перетащил их поближе к навесу, под которым стояли камеры, чтобы удобней было снимать огромных рептилий, затем воткнул поглубже в землю крепкую палку и покрепче привязал к ней приманку, иначе вараны запросто утащат мясо в кусты, а нам надо, чтобы они, хотят того или нет, съели его перед объективами. Покончив с этим делом, я сел под навесом рядом с Чарльзом и Сабраном и приготовился ждать.

Солнце палило нещадно, жаркие лучи пробивались сквозь просветы между ветвями и расписывали светлым узором прибрежный песок. Даже в тени было так жарко, что мы покрылись испариной. Чарльз обвязал голову большим носовым платком, чтобы пот не капал на видоискатель. Хэлинг и его приятели сидели чуть позади и переговаривались. Один из них чиркнул спичкой и зажег сигарету. Другой пересел, и коряга под ним хрустнула так оглушительно, словно выстрелили из пистолета. Я со свирепым видом оглянулся и приложил палец к губам. Они удивленно посмотрели на меня и притихли, но ненадолго. Как только я уставился в щель, служившую мне смотровым окном, один из наших спутников заговорил так громко, что я обернулся и прошипел: «Шум — это плохо. Идите в лодку. Мы придем, как закончим работу».

Судя по их виду, они немного обиделись — возможно, потому, что, в отличие от меня, знали, что комодский дракон глуховат. Однако их галдеж мог отпугнуть кого угодно, поэтому я с облегчением вздохнул, когда они скрылись в кустах.

Теперь вокруг было почти тихо. Где-то вдалеке покряхтывал джунглевый петух. Несколько раз по арке над руслом, со свистом рассекая воздух, пулей пронесся фруктовый голубь с лилово-красной головкой, зелеными крыльями и хвостом. Мы затаились, боясь пошевелиться, камера была настроена, пленки лежали наготове, всевозможные объективы нетерпеливо выглядывали из чехла.