Путешествия натуралиста. Приключения с дикими животными

В ответ мой собеседник затрясся от хохота, ответ показался ему еще смешнее, чем моя первая реплика. Я терпеливо ждал, пока он оправится. До сих пор он казался доброжелательным, участливым человеком, к тому же превосходно говорил по-английски, и наша беседа была крайне полезной. Наконец он отсмеялся: «Вы, наверное, имеете в виду животное?»

Я кивнул.

«Видите ли, — ему явно было неловко пускаться в объяснения, — tatu на гуарани, это… как бы вам сказать… не очень хорошее слово… так еще называют… понимаете… некоторых юных девиц…»

Почему имя столь невинного, пусть и завораживающего, зверя здесь присвоили дамам весьма определенной профессии, я так и не понял, но причина всеобщего хохота теперь была ясна. В последующие месяцы нам часто приходилось отвечать на вопрос о целях нашего визита, однако теперь я всякий раз, осознавая двусмысленность ответа, приправлял его остротой, и она неизменно облегчала переговоры с хозяевами ранчо, фермерами, таможенными чиновниками, пастухами и индейцами.

Правда, порой шутку не улавливали. Некоторых собеседников совершенно не удивляло, что два британца отправились в отдаленные уголки Парагвая на поиски юных дев, и наши заверения, дескать, нам нужны совсем другие, четвероногие tatu, слушали недоверчиво. Иные, уловив шутку, начинали с пристрастием расспрашивать, зачем нам понадобились броненосцы. Объяснить мне так и не удалось: мой словарь гуарани слова «глиптодонт» не знал. Впрочем, это даже хорошо: вполне возможно, в разговорном языке у него был совсем другой, далекий от словарного, смысл.

22. Бесславный конец роскошного круиза

В прежних экспедициях нам временами приходилось непросто, и тогда мы с Чарльзом, чтобы отвлечься от ноющих ног и стонущего пустого желудка, мечтали об идеальном путешествии, в котором мы будем предаваться ленивой неге и, особо не утруждаясь, отыскивать самых красивых и редких животных.

В Новой Гвинее нам пришлось пройти несколько сотен километров, чтобы увидеть некоторых диковинных райских птиц. В конце этого марш-броска Чарльз категорически заявил, что для идеальной экспедиции прежде всего нужен транспорт. После того как всю дорогу на Комодо мы питались исключительно соленой рыбой и рисом, я поставил приоритетным условием значительный запас разнообразных консервированных деликатесов. После того как в хрупкой и насквозь протекающей лачуге на Борнео пришлось спасать наши пленки и камеры от проливных тропических дождей, мы решили, что нам жизненно необходима прочная, водонепроницаемая крыша над головой. В более благополучные времена, тем не менее сопровождавшиеся не меньшей усталостью, мы утихомиривали свои буйные нравы мечтами о менее важных деталях. Я настаивал на неисчерпаемом запасе шоколада; Чарльз отстаивал свое право на сон где-то под безукоризненной защитой от жуков, тараканов, муравьев, многоножек, ос, комаров и прочих зловредных насекомых. В конце концов мы до мельчайших подробностей продумали эту идеальную экспедицию, пока она не стала казаться реальной для нас, и все же никто из нас не мог представить, что этот замысел воплотится в жизнь. Однако примерно через неделю после приезда в Парагвай действовавшая в Асунсьоне британская мясная компания неожиданно одарила нас средством, которое, как нам представлялось, должно было позволить осуществить почти все задумки.

Воплощение нашей мечты назывался «Кассель» (Cassel). Это была девятиметровая просторная дизельная яхта, c такой низкой осадкой, что она могла легко протащить нас вместе с оборудованием и припасами по узким, извилистым рекам в отдаленных частях страны без каких-либо трудностей для себя или для нас. Мы приняли предложение о сдаче ее внаем с быстротой и огромной благодарностью.

Пока мы плыли мимо причалов Асунсьона, по широкой коричневой реке Парагвай, мы сложили наши камеры и записывающее оборудование в просторные, абсолютно сухие шкафы в каюте. Мы под завязку загрузили камбуз пакетами с супами и соусами, банками джема, шоколадом, разнообразными мясными и фруктовыми консервами. Мы установили двойные москитные сетки на окна. Я устроил над своей койкой небольшую библиотеку из книг в мягких обложках. Чарльз настроил маленький приемник на радиостанцию в Асунсьоне, и каюта наполнилась томной, навязчивой гитарной музыкой.

Гордый нашим роскошным жилищем, я вышел на палубу, чтобы полюбоваться привязанной к хвосту яхты шлюпкой с мотором в 35 лошадиных сил, которую мы почтительно именовали нашим скоростным катером. Мы рассчитывали ездить в ней по малым притокам в поисках животных, а есть и спать предполагали на яхте.

Больше ничего не оставалось делать, и я с наслаждением растянулся на койке. Безмятежно, с невиданным прежде комфортом, мы плыли к южным границам непроглядных тропических лесов, которые начинаются на северо-востоке Парагвая, тянутся через Бразилию к границам бассейна Амазонки, а оттуда к Ориноко — местам, где сохранились самые большие джунгли в мире. Происходящее было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.