Путевая книга заключённого - Лефортовский дневник

С этим толстяком, что целыми днями мечтал о доме и мерседесе, я сидел почти три месяца. В свободное от еды и фантазий время он старательно подталкивал сокамерников к откровенным разговорам. Уже после того как нас раскидали, я не раз слышал от соседей жалобы на подозрительного толстяка. Но увидеть его фамилию здесь и сейчас?! Вот так совпадение!

Я стал оглядываться в поисках других интересных надписей. И уже не удивился, когда увидел на двери название маленького, затерянного в Белоруссии городка из своего детства. Калинковичи! Первый класс, малина в огороде, дедушкина «Волга»... Какая-то фантастика! Мелкий населенный пункт Гомельской области, и вот он здесь.

В полуметре над Калинковичами шариковой ручкой было выведено: «Вася. Железнодорожный». Именно в Железнодорожном прямо сейчас меня ждут мои любимые, оттуда меня и привезли в наручниках в Лефортово. Пятница тринадцатое, что ты мне готовишь? Я замер.

Дверь открылась, и нас с бородачом повели в ожидающий автозак. Когда познакомились, я обалдел. Сосед оказался бывшим сотрудником. Странно, по правилам перевозки «бесов» такого быть не должно.

Разговорившись с соседом, я узнал, что еду аж с полковником ФСБ! Четверть века отдал службе Родине, а теперь сидит внутри автозака.

Разговор быстро перешёл на тему политики. Конечно, «фэйс» был обижен на Систему. Он рассказывал, что в Конторе идут чистки, что тех, кто не желает писать рапорт добровольно, вынуждают и даже подставляют. Якобы убирают последних профессионалов, заменяя их молодыми, тупыми, но послушными и преданными. Я вспоминал розовощёкого следователя, что так криво состряпал моё дело, и верил своему попутчику.

- Послушайте, но ведь без профессиональных спецслужб нынешний режим обречён! – воскликнул я. – Кто будет бороться с террором на Кавказе?

- Так уже почти никого и не осталось, - с сожалением ответил бывший сотрудник. – На Кавказе реально работают единицы профи. Только то, что Чечню деньгами заливают, пока и сдерживает её. На тот же Дагестан денег уже не хватает, а потому там сейчас идёт настоящая партизанская война. По телику-то далеко не всё показывают. А режим, как ты говоришь, продержится на лояльных дуболомах. Террористов по лесам будут ловить другие террористы, перекупленные и, пока есть деньги, тоже лояльные. Других же, кто с режимом не согласен, будут сажать и держать в страхе. Эти методы отработаны, уж поверь мне. Но как бы ни было, мы-то с тобой по разную сторону баррикад.

Я посмотрел ему в глаза и усмехнулся:

- Вообще-то мы сейчас едем в одном автозаке.

- И то правда, - задумчиво ответил он.

День стал просто чудесен, когда возле судебного зала я увидел свою любимую красотку. Она не растерялась, подбежала и, не обращая внимания на протесты конвоиров, прижалась ко мне губами. Моё сердце чуть не проломило грудь. Аромат и вкус Любимой помутили разум, и это перед важным заседанием! Милая, ты сводишь меня с ума, аккуратнее!

На раскаяние очередного лжесвидетеля я уже не надеялся. Мы с адвокатом приложили максимум усилий, но работница бухгалтерии заладила одно и то же: «не помню». И всё тот же страх посмотреть в мою сторону. После сотого «не помню», я громко спросил бухгалтера:

- Елена Юрьевна, вы православная?

Она удивленно посмотрела на меня. Ответить не успела, судья сняла вопрос.

- Вы помните библейскую заповедь о лжесвидетельстве?

Она помрачнела, но снова промолчала. Её правда спасла бы меня. Но в ней жил страх, а теперь ещё и грех лжесвидетельства. Судья снова отклонила мой вопрос.

- Я ничего не знаю, - выдавил свидетель.

Я махнул рукой и сел.

В зал зашёл грустный старик. Он долго рассказывал о своем сыне ВИЧ инфицированном наркомане, недавно убитым собственной женой. В конце речи дед выдал:

- Я очень жалею, что у меня был такой сын-неудачник. Он никогда и ничем меня не радовал. И будь он хотя бы вот этим жуликом, - с этими словами дед кивнул в мою сторону, - я был бы счастлив.

Так я стал жуликом. Судья поторопилась отправить деда домой.

После судебного заседания меня отконвоировали обратно в подвал. Там-то я и понял к чему сегодня было так много знаков.

Я не раз слышал, что с конвойными можно договориться о свидании в камере ожидания, но не верил в эту фантастическую возможность. В автозаках попутчики рассказывали о нелегальных встречах с подельниками, подругами и даже проститутками. Я им не верил. Обитатели Лефортово о подобном и не мечтают.

Когда я стал ездить в суд, то заводить разговор с конвойными о незаконных свиданиях не рисковал. И вдруг один из конвоиров, что видел, как я целуюсь с женой, сам предложил мне с ней увидеться. Камера ожидания — маленький провонявший горем бетонный мешок - не самое романтичное место, но за пять минут общения с Любимой я бы отдал многое. Конвоир много не хотел, озвучил пятнадцать тысяч за десять минут. И пообещал, что если жена ещё не ушла, то он найдёт её и предложит встречу.

Так вот ради чего был сегодняшний день!

Обратно я ехал в до предела набитом автозаке, но от пережитого не замечал ни тесноты, ни курева, ни орущих кавказцев.

Знаки сработали. Я был счастлив!