Я говорю преимущественно о трактирахъ и колпакахъ, потому что эти предметы боле извстны мн, нежели исторія и фортификація. На сколько понимаю я первую, Гибралтаръ представляется мн большимъ складочнымъ мстомъ контробанды, назначенной для тайнаго провоза въ Испанію и Португалію. Ею наполнены вс корабля, стоящіе на якор въ гавани; вс эти смуглые Испанцы, разгуливающіе въ плащахъ и съ сигарами во рту, вс почтенные купцы города, вс они безъ исключенія контробандисты. На другой день по прибытіи нашемъ въ Гибралтаръ, одинъ испанскій корабль, преслдуя контробанду, не остановился въ пылу погони на опредленной черт и былъ за это пробитъ насквозь ядрами крпости. Въ этомъ маленькомъ уголк своихъ владній, Англія объявляетъ войну таможнямъ и покровительствуетъ свободной торговл. Можетъ быть, со временемъ сдлается она для всего міра тмъ же, чмъ сталъ теперь Гибралтаръ для Испаніи, и послдняя война, въ которой примемъ мы энергическое участіе, будетъ войной таможенною. Когда Европа перержется желзными дорогами и уничтожатся въ ней пошлины, за что-же останется воевать въ то время? Иностранные министры и посланники будутъ наслаждаться тогда полнымъ спокойствіемъ; армія обратится въ мирныхъ констэблей, не имющихъ надобности въ штыкахъ; бомбы и осьмидесяти-четырехъ фунтовыя орудія исчезнутъ изъ Алямеды; на тхъ мстахъ, гд сложены въ ней ядра, явятся другіе, пріятнйшіе для глазъ предметы; огромный ключъ Гибралтара не будетъ выниматься по ночамъ изъ воротъ крпости; всякому представится полная свобода вертть его въ об стороны, и сэръ Робертъ Вильсонъ заснетъ покойно.
Лишь только задумалъ я покороче познакомиться съ утесомъ и осмотрть подземные переходы и галереи его, какъ получилъ приказаніе садиться на «Тагъ» и хать немедленно въ Мальту. И такъ, пришлось проститься съ грознымъ утесомъ, который выхватили мы изъ рукъ природныхъ его владтелей сто сорокъ лтъ назадъ тому и съ полнымъ знаніемъ дла приспособили къ его настоящему назначенію. Захватить и присвоить — дло, безъ сомннія, очень хорошее; оно принадлежитъ къ числу тхъ проявленій храбрости, о которыхъ можно читать въ рыцарскихъ романахъ, гд говорится, напримръ, что сэръ Гюону Бордоскому присуждено было, для доказательства правъ его на рыцарское достоинство, хать въ Вавилонъ и вырвать у султана бороду.
Надобно признаться, что такой поступокъ доблестнаго рыцаря былъ очень непріятенъ для бднаго султана. Если бы въ Лэндсъ-Энде, на гор св. Михаила, построили Испанцы неодолимую крпость, тогда, вроятно, непріятность подобнаго поступка мы поняли бы еще лучше. Но позволимъ себ надяться, что испанскій султанъ въ этотъ долгій періодъ лишенія усплъ привыкнуть къ потери. Но какъ бы то мы было, правда или несправедливость понудили насъ овладть Гибралтаромъ, все же не найдется ни одного Англичанина, который не гордился бы этимъ подвигомъ своихъ соотечественниковъ и тмъ мужествомъ, стойкостью и чувствомъ долга, съ которыми отразили они приступъ пятидесяти-тысячной арміи Крилльона и нападеніе испанскаго флота. Въ блестящемъ успх нашей обороны заключается боле благородства, нежели въ самой атак. Посл неудачнаго приступа, французскій генералъ постилъ англійскаго коменданта, и былъ принятъ со всевозможною учтивостью. При вызд изъ крпости, англійскій гарнизонъ привтствовалъ его громкими криками, въ отвтъ на которые, вжливый Французъ сыпалъ комплиментами, выхваляя гуманность нашего народа. Если мы и теперь убиваемъ другъ друга на старинный ладъ, какъ жаль, что битвы наши не кончаются по прежнему!
Одинъ изъ пассажировъ, страдавшій морской болзнью все время, пока плыли мы вдоль береговъ Франціи и Испаніи, уврилъ насъ, что на Средиземномъ моръ не существуетъ этого зла. Въ-самомъ-длъ, здсь не слышно о морской болзни; цвтъ воды такъ хорошъ, что, за исключеніемъ глазъ леди Смитъ, я не видалъ ничего сине Гибралтарскаго залива. Я былъ увренъ, что эта сладостно-безпорочная лазурь, также какъ и глазки, о которыхъ упомянулъ я, никогда не можетъ смотрть сердито. Въ этой увренности, миновали мы проливъ и поплыли вдоль африканскаго берега.