Наперекоръ чахлой растительности и пыли, покрывающей деревья, Алямеда прекрасное мсто для прогулки. О зелени заботятся здсь также, какъ и о страшныхъ укрпленіяхъ, окружающихъ ее. Съ одной стороны подымается огромный утесъ, застроенный крпостными верками, а съ другой блеститъ Гибралтарскій заливъ, на который поглядываютъ съ террасъ огромныя орудія, окруженныя такими грудами бомбъ и картечи, что, кажется, ихъ достало бы на то, чтобы разбить въ дребезги весь полуостровъ. Въ этомъ мст садоводство и воинственность удивительно перемшаны другъ съ другомъ. Въ саду возвышаются бесдки, сельскіе домики; но вы можете быть уврены, что между цвтниковъ непремнно увидите огромную мортиру, а подл алое и стеблей герани зеленую юбку и красный колетъ Шотландца. Утомленные солдаты тихо подымаются на гору, или перетаскиваютъ бомбы; неуклюжія рогатки заслоняютъ открытыя мста; везд расхаживаютъ часовые съ невиннымъ намреніемъ прострлить насквозь любопытнаго артиста, который вздумалъ бы срисовать окружающія его укрпленія. Особенно хорошо здсь вечеромъ, когда мсяцъ освщаетъ заливъ, холмы и блыя зданія противоположнаго берега. Сумракъ скрываетъ непріятный видъ пыльной зелени, коническія груды бомбъ и неуклюжія рогатки. По дорожкамъ разгуливаютъ блдные, черноглазые дти, Испанки съ своими верами и дэнди въ блыхъ джакетахъ. Тихіе звуки флейты несутся порою съ небольшаго ялика, покойно отдыхающаго на гладкой вод, или долетаетъ до васъ звучный хоръ съ палубы чернаго парохода, который снаряжается къ ночному объзду. Вы забываете, что городъ этотъ похожъ на Уэппинъ, вы невольно предаетесь романическимъ мечтамъ; безмолвные часовые такъ благородно выступаютъ при лунномъ свтъ, и даже вопросъ Санди: «кто идетъ?» звучитъ въ ушахъ вашихъ какъ-то гармонически.
«Все хорошо!» «All's Well!» — это восклицаніе, распваемое часовыми, весьма пріятно для слушателя. Оно внушаетъ ему благородныя и поэтическія мысли о долг, мужеств и опасности. Но когда горланятъ одно и тоже всю ночь на пролетъ, да въ добавокъ еще постукиваютъ ружьями, признаюсь, прелесть этого крика исчезаетъ совершенно, и онъ становится столько же непріятенъ для слушателя, какъ и для голоногаго Шотландца, который кричитъ, безъ сомннія, нехотя. Хорошо читать описаніе войны въ роман Валтера Скотта, гд раздаются воинственные крики рыцарей, не лишая васъ благодатнаго покоя. Впрочемъ, люди, несогласные съ моимъ образомъ мыслей, проведутъ время очень пріятно и въ Гибралтар, не смотря на то, что здсь всю ночь маршируютъ по улицамъ солдаты, идя на караулъ, или возвращаясь съ караула. Не только на одномъ коммерческомъ сквер, но по всему высокому утесу, по извилинамъ таинственныхъ зигзаговъ, вокругъ темныхъ пирамидъ, сложенныхъ изъ бомбъ и ядеръ, вдоль широкихъ галерей, изсченныхъ въ скал, словомъ, отъ уровня воды до самой верхушки зданія, гд разввается флагъ и откуда часовой можетъ видть два моря, повсюду расхаживаютъ солдаты, бряцая ружьями и покрикивая «All's Well!».
Этимъ воинственнымъ шумомъ насладились мы вдоволь, лежа въ троемъ на желзныхъ кроватяхъ, въ старой комнат, окна которой выходили на скверъ. Нельзя было выбрать лучшаго мста для наблюденій за характеромъ гарнизона въ ночное время. Около полуночи, въ дверь къ намъ толкнулась партія молодыхъ офицеровъ, которые, клюкнувши порядкомъ, хотли конечно выпить еще немножко. Когда мы показались въ открытыхъ окнахъ, одинъ изъ нихъ, молодымъ, пьянымъ голосомъ спросилъ насъ о здоровы нашихъ матушекъ и поплелся прочь, покачиваясь изъ стороны въ сторону. Какъ очарователенъ разговоръ подгулявшей молодости! Не знаю, исправны ли будутъ эти молодчики на караул; но еслибъ вздумалось пройдтись по городу въ такой поздній часъ студенту, его непремнно посадили бы на гауптвахту и поутру представили бы къ губернатору. Въ кофейной слышалъ я, что сэръ Робертъ Вильсонъ засыпаетъ не иначе, какъ положивъ подъ подушку ключи Гибралтара. Это обстоятельство рзко дополняетъ понятіе о спящей крпости. Представьте носъ и колпакъ Вильсона, высунутые изъ-подъ одяла, и огромный ключъ, выглядывающій изъ-подъ подушки.