Путевые записки эстет-энтомолога

Посетителей в ресторане оказалось немного, и это меня порадовало. Можно, не вступая ни с кем в разговоры, спокойно поесть и, осматривая публику, провести, так сказать, рекогносцировку. Кажется так в древние времена назвали визуальное изучение противника в районе предстоящих боевых действий. Конечно, район был не тот, да и окружающая публика не являлась противником – она представляла собой ту среду, в которой мне предстояло действовать.

Однако моим чаяниям не суждено было сбыться. Лишь только официант сервировал столик и подал закуски, как передо мной возник молодой, щеголевато одетый землянин.

– Вы позволите? – спросил он, держась за спинку стула.

У землянина было приятное, симпатичное лицо, открытый взгляд серых глаз – такие люди располагают к себе, хотя потом, порой, бывает трудно от них отвязаться. Конфликтовать, отказывая в месте за столиком, я не собирался, как, впрочем, и заводить близкое знакомство, – поэтому лишь неопределённо пожал плечами.

– Благодарю. – Молодой человек истолковал неопределённость в свою пользу и уселся. – Не люблю, знаете ли, обедать в одиночестве…

Он подозвал официанта и принялся, переспрашивая и уточняя, заказывать обед. По тому, как тщательно и щепетильно он относился к выбору исключительно изысканных блюд, я понял, что передо мной один из владельцев ценнейших исторических реликвий. Впрочем, рассуждая здраво, таких пассажиров здесь каждый второй. В крайнем случае – третий.

– Арист Тарандовски, – представился он, отпустив официанта, и выжидательно посмотрел на меня.

Делая вид, что старательно пережёвываю, я кивнул. Мол, принял к сведению. Но он отступать не собирался.

– А вы, если не ошибаюсь, известный коллекционер экзопарусников Алексан Бугой?

Против воли я улыбнулся и, отхлебнув из бокала минеральной воды, откинулся на спинку кресла. Резкая боль в жабрах мгновенно заставила выпрямиться, напомнив, что в моём положении так делать не следует.

– Вы сильно изменились, – корректно заметил Тарандовски. – Травма в последней экспедиции?

Я покачал головой.

– В старину говаривали, что горб у человека появляется от чрезмерных усилий. «Горбатиться» – слышали такой термин?

В глазах Тарандовски заплясали весёлые огоньки.

– Слышал «горбиться», – заметил он, – но это означает уподобляться горбатому…

Я делано рассмеялся. Многозначительную фразу сказал Тарандовски. Неужели он и есть тот самый «дотошный игрок», появления которого я опасаюсь? Рановато… Вроде бы повода для его появления я ещё не давал. К тому же он землянин, а не раймондец.

– Ну, а о том, что горб наживают, вы, надеюсь, слышали?

На это Тарандовски возразить было нечего, и он развёл руками. Слышать то он слышал, но, несмотря на пораженческий жест, не верил. И тогда я перешёл в атаку, резко изменив тему.

– Одно непонятно, господин Тарандовски, откуда вы меня знаете? Антиквариат и эстет-энтомология настолько далёкие друг от друга области, что не имеют точек соприкосновения. Никаких.

– Профессия у меня такая, – спокойно объяснил Тарандовски. – Сопровождать ценные коллекции на выставки. Любые выставки и любые коллекции в качестве доверенного лица владельца. Вполне возможно, и вам когда-нибудь пригожусь.

Он протянул визитную карточку, я взял её, прочитал и сунул в нагрудный карман.

– Может быть, и пригодитесь, – уклончиво ответил. В визитке указывалось, что искусствовед-промоутер Арист Тарандовски является почётным членом ряда Академий наук. Особо престижных академий в перечне не было. – Подрабатываете, или это основное поле вашей деятельности?

– Скорее второе, но не совсем. Это мой образ жизни – удовлетворять собственное любопытство за чужой счёт. Люблю, знаете ли, путешествовать. В крови, наверное, – по материнской линии в моём роду встречались цыгане.

Подошёл официант и принялся выставлять перед Тарандовски многочисленные тарелочки и салатницы. Не скрою, я наблюдал за этим с некоторым сарказмом. Чрезмерное количество блюд вызывало чувство, что передо мной этакий парвеню, дорвавшийся до обеденного стола, но не знающий, в какой руке держат нож, а в какой – вилку.

– А ещё люблю хорошо и красиво поесть, – сказал Тарандовски, перехватив мой взгляд. Он пригубил предложенное официантом вино и кивнул в знак одобрения. – Это у меня, по всей видимости, от славян – предков по отцовской линии. Говорят, они были хлебосольными и гостеприимными… Не желаете ли лёгкого вина?

– Нет, благодарю, – отказался я, наливая в бокал минеральную воду.

Столовыми щипцами Тарандовски подхватил из судочка мастурианскую креветку, щипковым пинцетом ловко сорвал с неё панцирь и принялся по всем правилам этикета с достоинством есть, отщипывая по кусочку и макая в соус. Получалось у него мастерски.

– Славянин, говорите? Среди моих предков тоже были славяне. Древний аристократический род князей Бугой. Не слыхали?

– Князья Бугой? – Тарандовски наморщил лоб, задумался. – Ах, да, вероятно, редукция гласной «а»… – задумчиво протянул он. – Бугай… Крепкий, здоровый, свирепый… гм… – Он глянул на меня и смешался. – Воин, воитель…