Путевые записки эстет-энтомолога

На обратном пути, неся плот над озером, егерь уже не соблюдал никаких мер предосторожности. Левый борт окунулся в двумерную воду и до самого берега бороздил её. Наконец я смог осуществить своё желание и опустить руку в чистую двумерную воду без смеси с трёхмерной. Что я и сделал, но, как и ожидалось, ничего не ощутил. Оправдывая своё название, «неощутимая пыль» беспрепятственно проходила сквозь ладонь, и никаких следов на поверхности озера не оставалось.

На берегу меня встретила толпа восторженных раймондцев, в своём крайнем возбуждении напоминавших дикарей, впервые увидевших инопланетянина. Они обступили меня со всех сторон, всучили в руки большую чашу с шампанским и заголосили на все лады. «У-ух!» – кричали одни, «Т-та, т-та!» – пытались перекричать первых вторые, «Р-р-р-ры!» – заглушали и первых, и вторых третьи. Только сейчас я понял этимологию имени Великого духа озера Чако.

– Пейте, – подсказал егерь из-за спины. – Пейте до дна.

Шампанское пить не хотелось, почему-то от одного его вида с души воротило. Хотелось водки. Сейчас водка была просто необходима, чтобы снять послестрессовое напряжение. Насколько знаю, более радикального способа в природе не существует.

– А водки нет? – тихо спросил через плечо.

– Пейте! – жёстко сказал егерь. – Не выпьете, оскверните ритуал.

Я зажмурился, поднёс чашу ко рту и опрокинул её. Больше на себя, чем в рот. Да и те крохи, которые попали в рот, тоже вытекли и сбежали по бороде пузырящимися струйками. Если бы хоть капля попала в гортань, меня, наверное, вывернуло бы наизнанку. Вот тогда бы уж точно осквернил ритуал…

Не заметив подвоха, толпа раймондцев взорвалась восторженным рёвом, послышались хлопки пробок, и брызги шампанского полетели во все стороны. Похоже, я на правах почётного гостя открыл церемонию потребления «национального» напитка. По крайней мере, на меня уже никто не обращал внимания.

– Всё? – спросил я у егеря, обернувшись.

– Всё-всё, – успокоил Бори Чилтерн и панибратски похлопал меня по плечу.

– Водка есть? – вновь повторил я вопрос.

Егерь недоумённо уставился на меня, но затем, сообразив, понял моё состояние.

– Есть. Идём.

Он подвёл меня к антигравитационному катеру, перегнулся через борт и принялся копаться где-то в изножье. Куртка на спине задралась, и я увидел, что сзади к широкому ремню пристёгнута кобура, с торчащим из неё парализатором.

«Где же ты был всё то время, пока я махал с плота рукой?» – про себя спросил я егеря, тупо уставившись на парализатор.

Егерь наконец извлёк из катера двухлитровую бутыль буро-белесой жидкости и повернулся ко мне.

– Держи.

Я схватил бутыль, как алкоголик в тяжком запое, сорвал пробку и основательно приложился к горлышку. Как и кофе, раймондская водка ничего общего с земной не имела. Забористый самогон, настоянный на местных душистых травах. Но, в общем-то, мне сейчас и нужно было крепкое спиртное. Любое. Отхлебнув порядочную порцию, я почувствовал, как голова начинает тяжелеть, затуманиваться, и этот туман заполняет глубокую щель между расслоившимися сознанием и телом.

– Спасибо… – облегчённо выдохнул я, но бутыль не вернул.

Бори Чилтерн смерил меня взглядом сверху донизу.

– Оставь себе, – сказал он.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарил я. – Моё присутствие на празднике обязательно? – кивнул в сторону веселящейся толпы раймондцев, продолжающих окатывать друг друга шампанским.

– Я уже объяснял: хотите – присоединяйтесь, хотите – нет. Как хотите.

– Тогда пойду палец лечить, – сказал я. – Может, позже присоединюсь.

– Сувенир возьмите. – Чилтерн протянул прозрачную коробочку со снятой с «удочки» двумерной звездой.

– Благодарю, – кивнул я, взял коробочку и с бутылью под мышкой нетвёрдой походкой направился к палатке.

В палатке я занялся самолечением. От мескатолина препаратов не было, но для человека мескатолин не является ядом, хотя в больших дозах оказывает галюциногенное действие. Поэтому первым делом я принял лошадиную дозу препаратов, нейтрализующих формальдегид, попавший в кровь через жабры, затем переоделся и только тогда занялся обработкой раны. Смазал омертвевшую от формалина кожу смягчающим кремом, а безымянный палец заклеил бактерицидным пластырем. Не ахти какое лечение, но никому из медиков на Раймонде показывать рану не собирался. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь увидел торчащий из-под обрывков кожи биочип.

Затем я таки выбрался из палатки, но к раймондцам не пошёл. Сел в шезлонг и, раскачиваясь в нём как в кресле-качалке, принялся прихлёбывать из бутыли раймондскую водку, осоловевшим взглядом окидывая окрестности. Если по-честному, то я и не мог присоединиться к раймондцам – окружающее плыло в глазах, мир тихонько колыхался, звуки становились всё глуше и глуше. Пока я окончательно не выпал из реальности.

Очнулся я поздним вечером от сильного, чистого, бередящего душу звука, который разбудил не только моё сознание, но и отозвался резонансом в каждой клеточке тела.

– За-анзу-уры-ы! – восторженно взорвалась толпа раймондцев на берегу.