Читаем Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века полностью

Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века

Вместе с тем подобное согласие между Морским и Дипломатическим министерствами было делом довольно необычным. Традиционно в российском правительстве наблюдалось соперничество как внутри ведомств, так и между ними – как у гражданских, так и у военных. Произошедшее к концу 1913 года сближение взглядов относительно пользы и необходимости наличия более крупного военного флота, в особенности на Черном море, означало, что сотрудничество военно-морских и дипломатических чиновников было весьма тесным, что редко можно было наблюдать между гражданской и военной ветвями власти. Слаженная работа двух ведомств позволила им тщательнее выработать политическое решение в отношении Черного моря, тепло принятое в Думе, которая одобрила финансирование судостроительного проекта. Столыпин безуспешно пытался наладить именно такое содействие друг другу правительственных ведомств на постоянной основе. В данном же случае стимулом к сотрудничеству явились скорее обстоятельства, чем соображения эффективности. Разовый характер данной ситуации означал, что в целом механизм российской государственности работал по-прежнему неэффективно и нередко две соседние шестерни пытались вращаться в противоположных направлениях: соперничество между ведомствами за скудные ресурсы, а также за царское внимание продолжалось вплоть до самого конца Российской империи.

Во время войны военные и дипломаты как раз тянули правительство в разных направлениях, причем последние практически всегда одерживали верх. Ситуация была ровно противоположна немецкой, где гражданские власти зачастую склонялись перед военными. К примеру, когда морское командование намеревалось провести превентивные мероприятия на Босфоре с целью предотвратить выступление турецкого флота, Сазонов успешно удержал их от этого, не желая рисковать разрывом отношений с Портой. А в марте 1915 года, когда проникновение англо-французской эскадры в Дарданеллы казалось наиболее вероятным, Сазонов добился высочайшего одобрения на подготовку частей к отправке, невзирая на противодействие военного руководства. Чуть позже он вновь пренебрег стремлением военных заключить сепаратный мир с Турцией, чтобы сосредоточить все силы против немцев с австрийцами. Воспротивившись окончанию войны, он таким образом сохранял надежду на военную операцию по захвату Черноморских проливов. Такой примат гражданской власти, по иронии, сближал Россию с ее демократическими союзниками – Великобританией и Францией, в которых командование армией и флотом было подчинено гражданскому правительству, – контрастируя с устройством прочих монархических государств, особенно Германии, где армия пользовалась практически неограниченным влиянием на государственную политику.

И вместе с тем достигнутая Сазоновым победа не обернулась ни победой демократии, ни победой согласованных действий правительства, но лишь победой его собственных устремлений, превзошедших усилия всех прочих в борьбе за высочайшее одобрение. Горемыкин был утомленный старик, едва справлявшийся с председательством в Совете министров, царь же все внимание сосредоточил на командовании армией; коллегиального органа, отвечавшего за широкую аналитику интересов России во время войны – в духе британских Комитета обороны Империи и Военного кабинета – попросту не существовало. Сазонов реально принимал те или иные решения, часто влиявшие на ход событий, однако сами решения были строго ограничены системными факторами, которыми также ограничивались и его возможности повлиять на общую ситуацию в стране. В конце концов русская птица-тройка рванулась да понесла во все стороны навстречу непредвиденной судьбе. Рассогласованность и разнонаправленность привели постепенно к безвластию и в конечном итоге к крушению.