Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века

…имело бы катастрофические последствия, одним махом ставя крест на политических трудах России последних двух лет. Предложение [Пуанкаре] он расценил как положительно опасное, назвав его «игрой с огнем», имея в виду, насколько я разумею, что вынуждать Россию вскрывать карты на Балканах – дело небезопасное, ибо тогда ей, возможно, придется сделать заявление, у которого будут далеко идущие последствия[140].

Безотносительно заверений французов в обратном такая незаинтересованность вполне «могла быть истолкована в том ключе, что Россия просто потеряла интерес к балканским делам»[141]. Подобное отречение сильно пошатнуло бы ее авторитет и влияние в регионе, серьезно ослабляя возможности русских по обеспечению своих интересов, включая и доступ к проливам с их европейской стороны.

Третьей же причиной несогласия Сазонова с французским предложением являлось неприятие каких-либо ограничений российских возможностей в отношениях с Турцией. Настаивая в беседе с Луи 18 июня, что Россия «не намерена ставить вопрос об открытии проливов», Сазонов тут же заявил, что подобный подход отнюдь не означает, будто «его руки связаны» в принятии политических решений[142]. Несмотря на довольно скудный объем имеющихся данных, такая интерпретация отлично сочетается с общим видением Сазоновым русской политики в проливах. Пусть и предпочитая откладывать любые конкретные действия в этом отношении до поры, когда Россия будет к тому основательно готова, Сазонов, конечно, не мог предвидеть всех возможных вариантов развития событий, а потому должен был сохранять свободу для маневра. Согласиться же с заявлением о незаинтересованности означало серьезнейшим образом поступиться русскими правами в проливах.

Под нарастающим давлением Петербурга и Лондона, а с ними вместе и времени, поскольку «свидание» императоров неумолимо близилось, 22 июня Пуанкаре согласился снять фразу о незаинтересованности; уже в ближайшие несколько дней правительства союзных держав согласовали новый текст, весьма близкий изначальному варианту Пуанкаре – за исключением известной спорной сентенции. Хоть в частном письме Извольскому Сазонов и охарактеризовал ситуацию как лишь «академический обмен мнениями», проявленное им упорство свидетельствовало, что дело было куда серьезнее[143]. Ему удалось избежать нежелательных политических ограничений, сохранив при этом взаимоуважительные отношения с партнерами по Антанте. Французы, однако, так и остались в неведении относительно конкретных намерений русской стороны, даже несмотря на вполне безобидный исход «свидания» Николая с Вильгельмом в Балтийском порту.

В ходе этой встречи, прошедшей в начале июля, были затронуты вопросы двусторонних отношений, вероятности войны на Балканах, последствий до сих пор не оконченной Итало-турецкой войны и экономической ситуации в Китае[144]. Несмотря на довольно обширный список тем, проливов в нем не оказалось – по этому поводу «между нами не было заключено, ни даже подготовлено, никакого особого соглашения», заключает свой отчет царю Сазонов[145]. Будь тогда у России стремление заключить некое новое соглашение по проливам, подобная личная встреча предлагала для того идеальные условия, коль скоро же подобных стремлений она не имела, момент был упущен.