Путин. Человек с Ручьем

Его неожиданно спросили, не заменят ли машины человека. Но ведь вообще-то вопрос был законный. Просто вряд ли Владимир Путин об этом в последнее время много думал. Но оказалось, что, конечно, думал, и по крайней мере немало.

— Заменят, конечно, — заверил господин Путин. — Это было всегда!.. Вспомним только вид забастовки, который был изобретен в Англии во время технологической революции. Это называлось «работа по правилам…».

Рабочий расстроился, а Владимир Путин призывал его подумать «без свиста художественного» и начать готовиться. И сам готов был начать готовиться.

Тут рабочий, приехавший из Донбасса, спросил про Украину — тоже вряд ли Владимир Путин мог избежать этого вопроса:

— Как долго там будет продолжаться?

— Вопрос, конечно, риторический, — пожал плечами Владимир Путин. — Я много раз говорил, что у нас один народ. И он очень терпеливый. Но ситуация, конечно, ухудшается… Объем ВВП страны по сравнению с периодом Виктора Януковича сократился более чем на одну треть… Как долго так будет продолжаться? Не знаю…

Только тут стало ясно, что он, видимо, неправильно понял вопрос. Рабочий-то спросил его про Донбасс, про то, что у него больше всего болело, а Владимир Путин отвечал про судьбу Украины — наверное, про то, что больше всего болело у него.

— Это будет зависеть от людей, которые там живут! Сколько они будут терпеть?! — воскликнул Владимир Путин.

Я вздрогнул. Владимир Путин открыто призывал к революции на Украине, к насильственному свержению существующего строя? Опровергая таким образом самый главный свой собственный тезис — насчет того, почему случились события в Донбассе и Луганске: был сначала насильственно свергнут Виктор Янукович и так далее…

Владимир Путин и сам, конечно, понял, что вырвавшееся было, мягко говоря, перебором, и добавил:

— Надеюсь, это закончится бескровно, демократическими процедурами…

Зачем-то его опять спросили про его отношение к фильму Оливера Стоуна, и главное, «будет ли продолжение по типу «Мушкетеры. Двадцать лет спустя».

Владимир Путин, кажется, вздохнул. Ему опять приходилось начинать сначала.

— Господин… — Президент хотел добавить, видимо, фамилию, но вместо этого произнес то, что ему вот прямо сейчас пришло в голову. — Товарищ… Барин… Песков!.. Где он? Смылся куда-то?!

Говорил он, впрочем, сейчас ну просто с нежностью.

И конечно, с той же нежностью обвинил во всем своего пресс-секретаря. Что это Дмитрий Песков убедил его согласиться на фильм Оливера Стоуна, хотя сначала он, Владимир Путин, все равно отказывался, говорил, что ему уже и сказать-то нечего и что на все вопросы он давно ответил… Но господин Песков рассказал ему, что «это не для нас, а для американской публики. И не о вас, а о стране…».

— Они приезжали, я узнавал об этом за сутки, мне говорили, что нашли вот такую брешь в графике, ну ладно, мы встречались, я начинал, говорил, потом выходил — и тут же про них забывал… — Российский президент рассказывал про то, как снимался этот фильм, так, как будто его задачей сейчас было просто убить всяческое значение этого фильма.

И даже не посмотрел его толком Владимир Путин — потому что когда начал в самолете, после очередной загранкомандировки, то в результате некоторой усталости быстро заснул.

И это был без преувеличения просто приговор для амбициозного американского режиссера.

Чем-то он все-таки сильно не понравился Владимиру Путину во время съемок.

И никакого продолжения, пообещал Владимир Путин, не последует.

И вот один рабочий наконец задал Владимиру Путину вопрос, который ему до сих пор, и в это трудно поверить, никогда не задавали:

— Вы уверены в завтрашнем дне?

И все!

— Последнее — это был вопрос или утверждение? — переспросил президент, словно выигрывая время, и ведь выиграл, и понял, в каком направлении ему сейчас действовать.

— А вы уверены? — переспросил он рабочего. — Я не шучу! Надега есть внутренняя?

Ну как этот простой человек мог теперь сказать, что ее нет? Он и сказал, что есть, потому что он много работает, чтобы завтрашний день не казался проблемой.

— И если людей, которые много работают, будет как можно больше, победа России станет неизбежной! — с облегчением воскликнул Владимир Путин.

То есть он сейчас весь в войне с какими-то врагами. И ведь на вопрос-то не ответил.

Вопрос про искажение истории тем более не застал его врасплох. На эту тему он мог говорить долго и счастливо и умереть в один день с этой историей. И вообще он разговорился. Рабочие нравились ему своей простотой, доходчивостью и чем-то еще, гораздо менее уловимым. Да и мне, честно говоря, тоже. Я поймал себя на том, что тоже чувствую что-то такое, что трудно пояснить, но от этого оно существует еще больше.

И он через несколько минут ведь сказал про это.

Президента спросили про вопросы журналистов, российских и иностранных:

— С кем вам все-таки приятней и интересней общаться?..

— С вами, — перебил он даму. — Мне всегда легче общаться с теми, кто работает на земле… Я чувствую себя органичной частью такого коллектива!..

Потому что он ведь тоже работает на земле. В отличие от журналистов.