Путин. Человек с Ручьем

Президент России начал издалека: с того, что никто не может обвинить Россию, что она подавляет свободу. Коснулся фактического предоставления независимости Чечне в 1996 году в Хасавюрте. Рассказал, что Россия поплатилась за это в 1999-м, когда чеченские боевики напали на Дагестан. Перешел к попытке создания халифата на территории Российской Федерации, а затем и во всем мире. Все это пока звучало убедительно. И тут президент России обратился лично к журналисту, задавшему вопрос. Он начал объяснять, какая тому грозит опасность. Он в опасности, если христианин, потому что радикалы-экстремисты преследуют христиан. Если атеист, то тоже в опасности, потому что им не нравятся атеисты.

— Но если вы мусульманин, то и это вас не спасет. Приезжайте к нам, у нас многоконфессиональная страна, хорошие врачи, сделают вам обрезание… — Владимир Путин помедлил, подбирая нужные слова. — И я порекомендую сделать эту операцию таким образом, чтобы у вас больше ничего не выросло!

Все растерялись. Датский премьер-министр хотел что-то сказать, но либо раздумал, либо не смог. И тогда все сидевшие за столом — и он, и Хавьер Солана, и Романо Проди — попытались сделать вид, что вообще ничего не произошло.

Я думаю, Владимир Путин уверен в том, что то, что он делает, соответствует потребностям его народа. Это можно называть по-разному — манипуляцией или соответствием чаяниям. Бывает, что соответствует, а бывает, что и манипулирует. Я думаю, что так уж, от случая к случаю, оно и происходит. Очень много тут, конечно, все равно делается по наитию. И это часто случается просто на твоих глазах. Часто он говорит то, что совершенно не собирался говорить… он может потом даже жалеть об этом, а потом это вдруг начинает работать на него.

Он жалеет, например, что не удержался и предложил тому французскому журналисту кастрировать его… ну не сумел вовремя остановиться, он про это открытым текстом говорил. Просто не удержался, вовремя не остановился — а надо ведь было…

А народ — на ура. Наконец-то нашелся человек, который сказал этим журналистам — тем более западным. И вслух сказал, и при этом глядел в глаза им всем. Ну, ему, журналисту этому. Оказалось, что это именно то, чего его народ и ждал… вообще, может быть, все эти годы. А он себя корил даже, может, сгоряча. Пока не понял, как его слово отозвалось.

Потом высокопоставленные сотрудники кремлевской администрации объясняли в кулуарах, что французский журналист не должен был задавать такого вопроса, что никто не ожидал подвоха, ведь так хорошо обо всем договорились — и вот опять эта Чечня! И в тысячный раз надо объяснять им все заново: и про мир в Хасавюрте, и про вторжение в Дагестан… И все равно ведь ничего не поймут. Таким образом, немудрено, что президент сорвался.

А Владимир Путин уже отвечал на следующий вопрос, когда французский журналист, получивший рискованное предложение от российского президента, вдруг встал и буквально выбежал из зала. Куда он побежал? Ведь спасения, как сказал ему российский президент, нет нигде…

После того как Владимир Путин завершил свой ответ журналисту французской газеты, среди его российских коллег начался большой переполох. Они интенсивно обменивались впечатлениями, сводившимися к тому, что ничего подобного за три года от президента никто не слышал.

Иностранные журналисты помалкивали. Потом ко мне подошел немец с вопросом, правильно ли он все понял. Этот немец хорошо, как ему казалось, знал русский язык. Я повторил так, чтобы он понял. Этот журналист очень обрадовался и побежал передавать новость в редакцию. Потом оказалось, что таких, как он, было мало.

Выяснилось, что синхронист ЕС смог перевести фразу российского президента «Приезжайте к нам в Москву… и я буду рекомендовать сделать операцию таким образом, чтобы у вас больше ничего не выросло!» так: «Приезжайте к нам в Москву… и мы вас с радостью примем!» По этой причине многие иностранные корреспонденты самого важного и не услышали.

Зато потом, когда разобрались, очень оживились. Некоторые решили, что под шумок можно запросто присвоить славу человека, задавшего Путину этот вопрос: «Не думаете ли вы, что, уничтожая террористов, на самом деле уничтожаете целый чеченский народ?» Так, уже на следующий день по крайней мере два человека утверждали, что это они авторы вопроса. Один из этих журналистов заперся в своем бюро в Брюсселе и на все звонки отвечал, что да, это он спросил Путина про Чечню, но никаких интервью давать не намерен. Люди удивлялись, ведь звонили ему по другому поводу и никто у него не собирался брать никакого интервью. Но после этих слов сразу, конечно, хотелось.