Пузыри славы

Родис развязно и равнодушно, будто был здесь не впервые, бросил свой огромный портфель и пиджак на диван и, прежде чем сесть, обшарил взглядом обстановку комнаты. Все было добротно, весомо и значительно. Во всем чувствовалась домовитость, забота о личном преуспеянии. Круглый стол — не большой и не маленький, но достаточный для того, чтобы в праздничные дни за него могли усесться десять — двенадцать гостей. Платяной шкаф, конечно, с зеркалом во всю длину шкафа. Видно, хозяйка любила обозревать в нем свою фигуру. Комод, широкий диван, железная кровать с разрисованной спинкой. На кровати пуховые подушки разных размеров в шесть этажей. Одного комода хозяйке было мало, тут же напротив стоял большой сундук, обитый белой жестью. Здесь, наверное, хозяйка хранила наиболее ценные вещи.

На всех стенах бесконечное множество вышивок с изображением кошечек разных мастей, целующихся голубков и цветов в корзинах. Видимо, вышивание было излюбленным занятием хозяйки, коротавшей за ним скучные одинокие вечера. Над вышивками висели под стеклом в деревянных рамочках фотографии.

Во всю длину кровати со стены на хозяйку дома днем и ночью глядели два стройных лебедя, которых с рук кормила полураздетая пышногрудая дива.

Родису в таких домах было все знакомо и привычно, он мог, закрыв глаза, перечислить малейшие детали обстановки. На комоде обязательно должны выстроиться по ранжиру костяные слоны и слоники, пустые флаконы из-под одеколона и духов, красочные почтовые открытки с надписью «Желаю счастья», полученные хозяйкой ко дню рождения.

Родису не надо было быть чтецом чужих мыслей, он заранее предвидел, что именно скажет хозяйке. И он угадал: Гиззельбанат действительно предложила ему просмотреть семейный альбом, а она пока накроет на стол.

Родису ужасно не хотелось тратить попусту время на просмотр семейного альбома, ему было совершенно безразлично, кого двадцать и тридцать лет назад запечатлел безвестный фотограф — племянницу покойного дяди или внучку любимой тети. Родис тактично отодвинул альбом на край стола, взял хозяйку за руку и, заглянув ей в глаза, подобострастно произнес:

— К чему мне фотокарточки, когда передо мной прекрасный оригинал. Вы, милая хозяюшка, сразу видать, натура довольно сложная. Вас без ста грамм не раскусить.

Гиззельбанат еще пуще зарделась и торопливо раскрыла буфет:

— Ради такого гостя могу и раскошелиться. Угощу вас домашним коньячком. Деверь из деревни прислал. — И она выставила на стол пол-литровую бутылку с мутно-желтой жидкостью, затем принесла из кухни большое блюдо со студнем. — Знай я, что у меня будет такой гость, конечно, все было бы иначе… А так не обессудьте…

— И на том спасибо! Эх, Гиззельбанат, Гиззельбанат, чего, дорогая, скромничаешь и хочешь, чтобы я вознес благодарственную молитву во здравие несуществующего деверя. (Родис нарочно перешел на «ты». Он знал, хозяйка протестовать не будет. Дистанция между ними сразу сократилась, и установился дружески-интимный контакт.) Признайся: ведь это твои золотые ручки сотворили золотистый коньячок.

Гиззельбанат замахала обеими руками.

— Не будем играть в прятки. Когда я шел сегодня к тебе, красавица, знал наперед: в этом доме меня угостят самодельным коньячком.

— Вы что, провидец? — кокетливо спросила Гиззельбанат.

— Нет, милая, всего лишь агент…

Гиззельбанат сразу побледнела и, заикаясь, вымолвила:

— Я так и знала… Я сразу почувствовала, что вы пришли неспроста… Что вы — агент розыска…

— И ты ошиблась, красавица моя. Я агент, но не розыска…

Гиззельбанат совсем растерялась. Румянец на щеках поблек, глаза трусливо забегали, руки задрожали и чуть не уронили рюмку, выдавая хозяйку с головой.

Она сделала робкую попытку отвести от себя надвигающуюся беду:

— А чем вы докажете, что аппарат принадлежит мне?

Родис припер бледную Гиззельбанат к стенке:

— Требуешь доказательств? Могу подробно перечислить, какое барахло я обнаружил в твоем сарае вместе с самогонным аппаратом.

Гиззельбанат поняла: отпираться бесполезно — и пошла на попятную;

— Но он же никуда негодный. Храню, как память от деда…

Родис продолжал наступать:

— Не прибедняйся: машинка вполне исправная и действует, как говорится, на полную проектную мощность. Можешь сама убедиться…

Хозяйка окончательно растерялась:

— Ничего не понимаю… С каких пор агенты починяют самогонные аппараты?

— Очень просто: делать людям добро — входит в мои служебные обязанности.

Гиззельбанат постепенно приходила в себя и пустила в ход самое сильное свое оружие — обаяние:

— Ты и впрямь похож на ангелочка, только где крылышки?.. Не понимаю, с чего же ты, ангелок, живешь, ежели расточаешь добро направо и налево? Ведь тебе и поесть надо, и приодеться. Кто заботится о тебе, родненький?

— Пойми, дурочка, будь я ангел, давно бы ноги протянул, а я живой человек, мужчина, можно сказать в соку. Мне и то нужно, и другое, и двадцать третье… Я служащий. Слыхала, наверное, про ИДБС?

— Как не слыхала! Всякое про вас говорят. То жуликами обзывают, то благодетелями. Говорят, вдовам и одиноким женщинам помогаете. А видать в лицо — не видела.