Пыль грез. Том 2

Лошадь следила за ней. Она явно ела кактус, и теперь из пасти торчали десятки игл, с которых капала кровь.

Голодная. Страдает. Сеток заговорила тихим, успокаивающим тоном:

– И давно ты здесь, подруга? Совсем одна, все ушли. Хочешь к нам в компанию? Я уверена, что хочешь. А с этими иголками мы что-нибудь придумаем. Обещаю.

Она подошла уже вплотную и могла коснуться лошади. Но глаза животного останавливали ее. Это не лошадиные глаза. Скорее, как у… демона.

Она ела кактусы… и сколько? Сеток посмотрела на ощипанную землю. Ох, нижние духи. Если все это у тебя в животе, то беда. Лошади больно? А как можно узнать? Усталая, да, но дышит ровно и глубоко, уши настороженно шевелятся, словно изучая саму Сеток. Наконец Сеток решилась и медленно потянулась к обрывкам кожаных постромок. Крепко ухватила их – и лошадь подняла голову, словно собираясь ткнуть ее израненной мордой.

Сеток намотала поводья на левую руку и осторожно взялась за одну иголку. Вытащила ее. Лошадь вздрогнула. И только. Вздохнув, она принялась щипать траву.

А что, если слизнуть кровь с иголок? Что подумает лошадь? Сеток решила не выяснять. Ох, но как же хочется. Язык истомился по вкусу крови. Я чую ее теплую жизнь.

Старик, дай мне свою шкуру.

Когда Сеток вынула последнюю иголку, она положила ладонь на украшенный лоб лошади.

– Тебе лучше? Надеюсь, что да.

– Милосердие… – произнес слабый голос на торговом наречии с сильным акцентом. – Я уж и забыл, каково это.

Сеток обошла лошадь кругом и увидела распростертый на земле труп. У нее перехватило дыхание.

– Ток?

– Кто? А, нет. Хотя видел его разок. Забавные глаза.

– Здесь мертвые вообще никогда не уходят? – Страх Сеток сменился гневом.

– Не знаю, но ты хоть могла бы представить, какую злость испытывают такие, как я, когда видят таких, как ты? Юных, полных жизни, с ясными и горящими глазами. Ты меня мучаешь.

Сеток потянула лошадь прочь.

– Погоди! Помоги подняться – я на что-то наткнулся. Я не против быть несчастным, если только найдется, с кем поговорить. Быть несчастным, когда не с кем говорить, гораздо хуже.

Это верно. Сеток подошла ближе. Присмотрелась к трупу.

– У тебя в груди торчит кол, – сказала она.

– Кол? А, ты про спицу. Тогда понятно.

– Серьезно?

– Пожалуй, нет. Все перепуталось. Все же, полагаю, я лежу на куске ступицы, а спица уходит глубже в землю. Так бывает, если фургон подхватят, а потом снова бросят. Интересно, хорошая ли у лошадей память. Похоже, нет, иначе эта все еще бежала бы. Итак, прекрасное дитя, ты мне поможешь?

Сеток нагнулась.

– Цепляйся за руку – сможешь? Хорошо, теперь держись крепко, а я попытаюсь тебя поднять.

Получилось легче, чем она ожидала. Кожа и кости весят не много, да?

– Меня называют Картограф, – сказал труп, безуспешно стараясь смахнуть пыль со своих лохмотьев.

– Сеток.

– Очень приятно познакомиться.

– Я думала, что делаю тебя несчастным.

– Несчастья меня радуют.

Она хмыкнула.

– Очень кстати. Идем со мной.

– Замечательно, а куда ты идешь?

– Мы следуем за вашим фургоном – скажи, в нем все мертвые, как ты?

Картограф, казалось, серьезно задумался, а потом ответил:

– Вероятно. Но давай выясним, ага?

На детей Оноса Т’лэнна и Хетан, похоже, появление еще одного живого трупа не произвело никакого впечатления. Картограф, увидев Баальджагг, настороженно остановился, но ничего не сказал.

Сеток взяла мальчика за руку и подвела к лошади. Запрыгнув ей на спину, нагнулась и подняла мальчика к себе.

Двойняшки снова двинулись по следу. Баальджагг пошла за ними.

– Ты знала, – сказал Картограф, – что мертвым все еще снятся сны?

– Нет, – сказала Сеток. – Не знала.

– Иногда мне снится, что меня находит собака.

– Собака?

– Да. Большая, вот как эта.

– Что ж, похоже, твой сон сбывается.

– Надеюсь, что нет.

Сеток посмотрела вниз на Картографа, ковыляющего рядом с лошадью.

– Почему?

– Потому что в моем сне собака хоронит меня.

Сеток, вспомнив видение, в котором Баальджагг вырывалась из земли, улыбнулась.

– Не думаю, что тебе стоит волноваться из-за этой собаки, Картограф.

– Надеюсь, ты права. Однако у меня есть вопрос.

Сеток вздохнула. Труп, который не затыкается.

– Давай.

– Где мы?

– Это Пустошь.

– Ага, это все объясняет.

– Объясняет что?

– Ну, всю эту… пустоту.

– Ты никогда не слышал про Пустошь, Картограф?

– Нет.

– Тогда позволь спросить. Откуда же прибыл ваш фургон, что ты даже не знаешь, по какой земле путешествуешь?

– Учитывая мое имя, действительно печально, что я знаю так мало. Разумеется, эти земли были когда-то внутренним морем, однако подобное можно сказать о бесчисленных бассейнах на любых континентах. И это вряд ли служит блестящим подтверждением моего профессионализма. Увы, после смерти мне пришлось радикально пересмотреть мои самые ценные представления.

– Ты вообще на вопросы отвечать собираешься?