Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

«При виде ласточки родимой…»

При виде ласточки родимой,
К нам прилетевшей по весне,
Я вспомнил облик твой любимый,
Уже далекий, как во сне.
В заветных грезах и печали
Я целый день провел, как встарь,
И все листал – как мы листали —
Забытый старый календарь.

Нет, песенка моя не спета,

Я помню каждую зарю.
Так постучись ко мне, Мюзетта, —
Я сразу двери отворю!
Душа зовет тебя, подруга
И бед, и радостей моих, —
Вернись! И честный хлеб досуга
Мы вновь разделим на двоих.

Вся мебель в нашей комнатушке —

Свидетельница тайных слов —
Ждет появления подружки:
Тебе готовы стол и кров.
Все, что печалилось, похоже,
Прихорошилось, как на бал, —
И наше маленькое ложе,
И наш такой большой бокал!

Ты снова будешь в белом платье

У всех соседок на виду,
И снова по лесу гулять я
Тебя под вечер поведу.
И мы опять с тобой разделим
Вино и счастье – на двоих,
И песенка крылатым хмелем
Опять взовьется с губ твоих…

Но нет, ничто не возвратится,

И кончен бал давным-давно.
Ты прилетела, точно птица, —
Увы, гнездо разорено.
Осталось чувство без ответа,
В нем нет ни пыла, ни огня.
Ты для меня – не ты, Мюзетта,
Я для тебя – навек не я.

Прощай, мы прошлое забыли,

Мертва последняя весна,
И наша юность, как в могиле,
В календаре погребена.
Пускай же, в пепле догорая,
Воспоминанье, в свой черед,
Ключ от потерянного рая
Нам ненадолго принесет.

Перевод М. Яснова

Арман Сюлли-Прюдом (1839–1907)

Разбитая ваза

Ту вазу, где цветок ты сберегала нежный,
Ударом веера толкнула ты небрежно,
И трещина едва заметная на ней
Осталась… Но с тех пор прошло не много дней,
Небрежность детская твоя давно забыта,
А вазе уж грозит нежданная беда!
Увял ее цветок; ушла ее вода…
Не тронь ее: она разбита.

Так сердца моего коснулась ты рукой —

Рукою нежной и любимой, —
И с той поры на нем, как от обиды злой,
Остался след неизгладимый.
Оно как прежде бьется и живет,
От всех его страданье скрыто,
Но рана глубока и каждый день растет…
Не тронь его: оно разбито.

Перевод А. Апухтина

Идеал

Прозрачна высь. Своим доспехом медным
Средь ярких звезд и ласковых планет
Горит луна. А здесь, на поле бледном,
Я полон грез о той, которой нет;

Я полон грез о той, чья за туманом

Незрима нам алмазная слеза,
Но чьим лучом, земле обетованным,
Иных людей насытятся глаза.

Когда бледней и чище звезд эфира

Она взойдет средь чуждых ей светил, —
Пусть кто-нибудь из вас, последних мира,
Расскажет ей, что я ее любил.

Перевод И. Анненского

«С подругой бледною разлуки…»