Пылающие комнаты (ЛП)

Джастин пытается представить себе, как это Брайан тут живет. Эта квартира совсем не похожа на его Питтсбургский лофт, в дизайне которого сочетались элементы урбанистического стиля и контемпорари. Это место – ультрасовременное, минималистское, открытое, голое.

Холодное.

Здесь нет рисунков, картин, пледов, ковров, ни одной памятной вещицы. Ничего нигде не валяется - глазу не за что зацепиться. Ни намека на что-то личное. Ни намека на Брайана.

Здесь нет красок.

Чем больше Джастин об этом думает, тем более вероятным ему кажется, что ровно так квартира и выглядела, когда Брайан в нее переехал. В здании, наверное, их, таких, было не меньше сотни. Только в остальные квартиры потом въехали хозяева и обжили их, привнесли в обстановку что-то свое, что-то личное, то, что сделало эти пустые клетки их домом.

Услышав, что стук клавиш прекратился, Джастин снова бросает взгляд на Брайана.

И замечает, что тот смотрит на него.

Изучает так же внимательно, как Джастин только что изучал обстановку, мебель и декор – а точнее, его отсутствие. И Джастин, пораженный внезапным открытием, пристально вглядывается в лицо Брайана, в сжатые в тонкую линию губы, вбирает в себя его взгляд, словно затягивается сигаретным дымом, и различает в нем нечто уязвимое.

В эту самую минуту Джастин понимает, что вот это место – не дом Брайана. И что он сам и другие – Деб, Майки, Эммет и Тэд – они не единственные, кто просто примирился со своей жизнью. Не единственные, кому страшно, не единственные, кто крупно облажался и так устал принимать неверные решения, что больше и пытаться не хочет. И вся разница между ними и Брайаном заключается в том, что Брайан убежал, а они спрятались.

Но спрятались хотя бы все вместе.

И он, Джастин, несмотря на все свои старания, вовсе не самый одинокий человек в этой комнате.

Джастин сглатывает застрявший в горле ком и говорит:

- Иди сюда.

Он не уверен, что Брайан его послушается, но тот нажимает какую-то кнопку на клавиатуре, встает со стула, потягивается и направляется к лестнице.

Поднявшись по ступенькам, Брайан криво ухмыляется и сбрасывает ботинки.

- Не терпится оправдать свой статус персонального хуесоса?

Джастин обхватывает его руками за шею и тянет на себя, до тех пор, пока лбы их не соприкасаются, до тех пор, пока он не получает возможность не просто слышать - чувствовать дыхание Брайана – грудной клеткой, щекой и подбородком.

- Брайан, - шепчет он.

Потому что сказать то, что ему хочется сказать, он не сможет – это только оттолкнет Брайана, заставит его немедленно приняться за строительство новых стен.

А Брайан, не тратя времени на предупреждения, вдруг припадает губами к его рту. Целует жадно, врезается в Джастина, как товарный поезд, удерживает его лицо ладонями, выдыхает ему в рот, вплавляется в его тело. И Джастин клянется себе, что расцветит жизнь Брайана яркими красками – не потому, что тому это нужно, не потому, что Джастин сочувствует его одиночеству, но потому, что он сам просто не сможет удержаться. Тогда, в душе, он решил, что понял, почему Брайану непременно необходимо, чтобы ему стало лучше, но теперь Джастин понимает, что ошибся – ужасно непростительно ошибся.

Он бросается на Брайана, едва не карабкается на него, всей пятерней вцепляется в волосы, виснет на шее, и вот его ноги уже отрываются от земли, а запрокидывать голову для поцелуя становится не нужно. Брайан же никак не может определиться - хватает его то за рубашку, то за талию, то за бока, то за шею, то за плечи, пока, наконец, не вцепляется, словно клещами, Джастину в задницу, удерживая его на весу и прижимая к себе.

Брайан бросает Джастина на постель, но тот так крепко держится за него, что они так и валятся вместе и, чуть подпрыгнув на спружинившем от толчка матрасе, сталкиваются подбородками. И что-то трещит, и кто-то из них недовольно шипит, и Джастин чувствует медный привкус крови во рту, но не понимает, чья она, потому что губы их все никак не могут разлепиться, а, значит, кровь может быть чья угодно.

Брайан сдирает с них обоих одежду так, словно она своим присутствием наносит ему личное оскорбление. Скрежещет зубами в схватке с коварной рубашкой, мечет глазами молнии в пуговицы, усмиряет вздумавшую бунтовать молнию. И когда, наконец, его кипящий яростью взгляд останавливается на Джастине, у того перехватывает дыхание, словно его одновременно ударили в грудь и в живот.

Брайан тесно прижимается к нему бедрами, животом и грудью, и Джастин обхватывает ногами его талию. Он сейчас не может точно вспомнить, каким был их секс раньше, не может воскресить в памяти ослепляющий восторг проникновения. Но Джастин уверен, что вот это – даже лучше: то, как они трутся друг о друга, грубо, отчаянно, схлестываются бедрами, больно сталкиваются коленями и локтями, вжимаются друг в друга яйцами, впиваются губами и дышат, часто и коротко, как собаки.

Это иной вид проникновения.