Пылающий бог

– Дети? – повторила Рин. Какие дети? О чем это Цзян? История становилась все более запутанной и пугающей. Мысли Рин путались, она пыталась ухватить смысл в рассказе Цзяна, но одно предположение было страшнее другого. – Дети вроде Алтана? Вроде меня?

– Алтан? – прищурился Цзян. – Нет… Нет. Бедный мальчик, он так и не выбрался…

– Не выбрался откуда? – Рин схватила Цзяна за грудки, пытаясь выведать правду, пока она не ускользнула. – Цзян, скажи, кто я?

Но момент был упущен. Цзян уставился на нее пустыми глазами. Человек, который мог дать ответы, пропал.

– Проклятье! – выкрикнула Рин.

Из ее кулака брызнули искры, опалив рубашку Цзяна.

Он отшатнулся.

– Прости, – пропищал он. – Я не могу… Не делай мне больно…

– Ох, только не это!

Рин не могла видеть его слабым как дитя. Ее затошнило от стыда.

Она схватила Цзяна за руку и потащила обратно в шатер. Он молча подчинился и покорно заполз под одеяло, даже не взглянув на лежащую рядом Дацзы.

Перед уходом Рин дала ему выпить чашку лауданума. Сон Цзяна будет мирным и без сновидений. А завтра, если он попытается рассказать кому-либо о случившемся, Рин легко сделает вид, что все его слова – обычная чушь и выдумки.

– Это все, что он сказал? – уже в сотый раз спросил ее Катай. – «Если бы не дети»?

– Это все, что удалось из него вытянуть.

Рин поставила ногу перед собой и подтянулась на склоне. Они шли всего час после рассвета, но она уже так устала, что не знала, как протянет до конца дня. Она так и не смогла поспать, слова Цзяна эхом звучали в голове. В них было не больше смысла, чем когда он впервые их произнес, возникла лишь еще тысяча оставшихся без ответа вопросов.

– Он не сказал, чьи дети, не сказал, откуда они…

– Но это наверняка спирские дети, – сказал Катай. – Какие же еще, если с ними как-то связана Ханелай?

Он уже это говорил. Они все утро утыкались в одну и ту же стену, но уверенно пришли только к одному выводу: Цзян сделал что-то с Ханелай и спирскими детьми, и теперь его терзает чувство вины.

Но что он сделал?

– Это бесполезно, – объявил Катай после паузы. – Слишком много неизвестных. Невозможно сложить цельную историю из догадок. Мы не сумеем вычислить, что произошло двадцать лет назад.

– Если только не расспросим его еще раз, – сказала Рин.

Катай покосился на нее:

– Ты собираешься это повторить?

– Рин! – Прежде чем Рин успела ответить Катаю, в авангард колонны протиснулась Венка с раскрасневшимся лицом. Обычно Венка замыкала строй, присматривая, чтобы никто не отстал. – У нас проблема.

Рин жестом велела солдатам остановиться.

– В чем дело?

– В двух девочках. – У Венки было странное лицо. – Солдаты… Они… В общем, они…

– К ним приставали? – резко спросила Рин.

Она четко объяснила правила поведения. Когда солдаты как-то ночью затащили в угол одну девушку, Рин и Венка кастрировали солдат, засунули отрезанные гениталии им в рот и оставили истекать кровью в грязи. Больше такого не повторялось.

– Дело не в этом, – быстро выговорила Венка. – Но солдаты ополчились против них. Требуют наказать.

Рин нахмурилась:

– За что?

Венка смутилась:

– За надругательство над трупами.

Рин поспешила за Венкой вдоль колонны.

Продравшись сквозь толпу, она увидела труп и узнала в нем бывшего офицера из армии наместника провинции Обезьяна. Его тело распласталось на снегу, руки и ноги были раскинуты в сторону, словно его собирались расчленить. С груди и живота были выдраны куски плоти, будто тело покусал медведь.

И тут Рин заметила девушек. Они стояли на коленях, со связанными за спиной руками. Их ладони были в крови. Губы и подбородки тоже.

Когда Рин поняла, что произошло, ее чуть не вырвало.

– Их нужно сжечь! – рявкнул солдат, тоже из армии Гужубая. Он стоял над той девушкой, что повыше, и держал руку на мече, в готовности немедленно ее обезглавить.

– Это они его убили? – быстро спросила Рин.

– Он уже был мертв, – вскинула голову высокая девушка, ее глаза вызывающе сверкнули. – Он был болен и умер, мы не…

– Заткнись, шлюха. – Солдат пнул ее ботинком по спине.

Девушка закрыла рот, а ее глаза округлились от боли, но она не захныкала.

– Развяжите их, – приказала Рин.

Солдаты не сдвинулись с места.

– Это что, по-вашему, суд? – повысила голос Рин, пытаясь взять тот же тон, как тогда, в пещере. – Здесь я вершу суд, а не вы. Развяжите их и оставьте в покое.

Солдаты угрюмо повиновались и снова встали в колонну. Рин присела перед девушками. Сначала она их не узнала, но теперь вспомнила, что они вступили в армию в Улье – белокожая хорошенькая бродяжка и ее застенчивая, веснушчатая сестра. Их лица осунулись и побледнели, но Рин все равно узнала этот суровый взгляд.

– Пипацзы? – наконец-то вспоминала она имя. – Цзюто?

Они не подали вида, что услышали. Пипацзы погладила Цзюто по руке, тихим шепотом успокаивая рыдающую сестру.

– Вы его съели, – сказала Рин, не зная, что еще сказать.

Это было так странно, так неожиданно. Она не знала, что делать дальше.

– Я же сказала – он уже был мертв. – Если Пипацзы и испугалась, ей прекрасно удалось это скрыть. – Когда мы его обнаружили, он не дышал.

Сидевшая рядом с ней Цзюто принялась грызть ногти.