Пыльными дорогами. Путница (СИ)

— Сказки — не сказки, — проговорил Ладимир, — да только ты заклинательница, а я ведун. И никуда от того не деться.

Не врала, знать, Ясна. Сила в нем большая.

— Ты все подумай, друже, — сказал колдун умолкшему Арьяру. — Я твой ответ до самого ухода ждать буду.

«Я тоже…» — отчего-то подумалось мне. И ведь знаю, что не дождусь.

Взглянула я на пламя колдовское, на языки его горяче-желтые, и вспомнились старые сказки, что дед Талимир рассказывал. О птахе небесной, о змее заморском, что девиц похищает, о воинах из огня, дружинниках Ларьяна-батюшки, о северном крае, где плещется бескрайняя вода, морем называемая, да о Вёльме-Огнёвице, в честь которой меня прозвали. Правда, рыжей она не была и зверей заклинать не умела. Да и, чего ж скрывать, простой девкой деревенской жила, а стала воином великим, хоть и меча в руках не держала.

Прав тот, что смотрит на меня сейчас и на чьем лице блики от огня колдовского играют. Есть сказки, живут рядом, стоит только за околицу выйти, да глаза от земли оторвать. Есть они.

Только вот сдается мне, не верит в них Арьяр. Оттого и не пойдет с нами. Ох, уговорить бы его.

И о чем я только думаю…

* * *

Уговорившись идти в Трайту с Ладимиром, я не слишком обрадовалась. Неделя в Подлесье слишком короткой показалась. Не узнала я ни тайн ведуньих, ни заговоров секретных, чародейства настоящего и то не видела. Живут себе люди тихо и спокойно. Никого не трогают. С виду так и вовсе обычные самые — нет ничего тайного да страшного. Непонятно, отчего наши растопшинские так их боялись.

Заряна, прознав, что я скоро из их дома уйду, просияла, будто лучами солнечными покрытая да ласковей ко мне стала. Предложила еды в дорогу дать и мешок заплечный мой собрать помочь.

Я издавна поняла, что сидеть на месте и чего-то ждать совсем уж не мой удел. Пусть и девка деревенская, пусть ничего собой не кажу, а не по мне штаны на лавке протирать. Уж коли осталось всего два денька в Подлесье, так и проведу их с пользой.

— Скажи, Заряна, а где у вас в Подлесье святилище?

Женщина улыбнулась.

— Задумала на богов наших поглядеть?

Я только кивнула.

— Перед дорогой помощи попросить хочу.

— Так недалече тут. За ворота выйдешь и вправо поверни. Там тропинку увидишь, а уж она тебя прямо к святилищу и приведет.

Поблагодарила я ее и на поиски пошла. Сказывали скоморохи, что у ведунов все по-иному делается. Может, и святилище каким-нибудь другим окажется? Кто ж их знает, отшельников этих?

Вышла я из дому, прошлась по улице, а как на площади оказалась, так меня и приметили.

— Эй, лисица! А ну-ка постой! — окликнул звонкий девичий голос.

Я обернулась и увидела трех девок. Одна, видать та, что позвала, чуть впереди подруг была. Высокая, статная, с медовыми светло-карими глазами, волосами вороного крыла да кожей светлой и гладкой. Не чета мне, на солнце загоревшей, в мужском платье и без единого украшения(не люблю их, что ж поделать!).

— Ты что ли звала? — проговорила я, вздергивая подбородок и выпрямляясь. Может, хоть чуть выше покажусь.

Девицы остановились в шаге от меня. Черноволосая насмешливо скривила губы, что ничуть ее красоты не испортило и проговорила певуче:

— Тебя Вёльмой звать?

Ее подруги осматривали меня с головы до ног и быстро перешептываясь, усмехались.

— Может и меня, — не сумела смолчать. — А ты кто такая сама будешь?

— Чернавой звать. Не слыхала про такую?

— Ни словечка.

На лице девушки появились и злость, и удивление и примесь обиды. Будто бы ждала она в подарок ленту алую, а ей старую рубаху поднесли.

— Гляди-ка, Чернава, разве ж девка путная станет в мужеских штанах ходить, — пропела ее подруга, белобрысая да пышная. Того и гляди из платья выпрыгнет будто тесто из дежи.

— А разве ж станет человек умный в голос такие вещи говорить? — отвечала я и невольно вперед выступила.

— А на твоем бы месте смолчать, лисица рыжая.

Белобрысая вмиг разрумянилась да гневно на меня посмотрела.

— А на твоем бы уж и подавно.

Чернава злобно взглянула на меня. Как есть змея!

— Скажи-ка мне, Вёльма, чего это ты на ночь глядя по чужим домам ходишь, да к чужим мужикам лезешь?

— И к кому же это я лезу?

Захотелось встать на носочки, чтобы сравняться с нависающей надо мной девкой.

— К кому — к кому! Спрашивает еще! — фыркнула белобрысая. Ох и препротивная же девка, видать. Вон какая блеклая да бесцветная — брови и те не видать.

— Бесстыжая… — процедила третья их подруга, желчная тонкогубая девица.

Чернава напряженно молчала и все высматривала чего-то на моем лице.

— Языки бы попридержали, — спокойно ответила я. — А то без судилища на чужого человека всех собак спустить готовы.

Ох, чую не сдобровать мне. Вон, как они-то посмурнели.

— Это тебе бы в худой час перемолчать. Где ж такое видано, чтоб девка такое творила. Не совестно тебе мужика чужого уводить?

— И кого ж это я увожу-то? Ты хоть скажи, а то, глядишь, свадьба скоро, а я-то и не знаю?

Откинув за плечо косу да уперев руки в бока, я все-таки чуть привстала на носки и нахально улыбнулась в лицо Чернаве.