Пыльными дорогами. Путница (СИ)

— Вьюжный путь труден и жесток. За кем не уследишь, того и потеряешь. А коли трех попутчиков себе возьмешь, так и сама живой останешься. И смотри, чтоб верные были — сталь, кровь и чернила. Далек твой путь, страшно, как далек. Пять земель что день покажутся. Подернутся алым покрывалом заморским и не разорвать его. С даром твоим весь мир пред тобою, да только ты прислужница. Три битвы кровавых, одна дорога и слез река — вот что увидишь. Смотри только бусины белой не теряй, не то и себя утеряешь.

Проговорил и замолчал.

Я как очнулась, на щеке своей слезу ощутила.

— Что, страшно стало? — сощурился Ждан. — Правда — она не каждому сладка.

— Так вот за что тебя люди боятся, — тихо проговорила я, поднимаясь.

— Не держи зла, лисица, — только и ответил старик. — Не моя в том вина. Что вижу, то и скажу. В судьбе лгать не стану.

— Спасибо, дед Ждан. Пусть боги хранят твой дом.

Я поклонилась и быстро вышла.

Пророчество его так с губ и не сходит. Помню. Каждое словечком повторяю. Будто мороз по коже от них. До седых волос не забуду теперь.

Утром, чуть солнышко ветвей коснулось, я с собранным мешком и небольшим узелком вышла на крыльцо арьярова дома.

Прохладный освежающий воздух тут же пополз по коже, норовя проникнуть за шиворот и пробежаться по спине. Немного вздрогнув от такого прикосновения, я плотнее запахнула куртку, подняла ворот и побрела к воротам селения. Туда, где с Ладимиром встретиться уговорились.

Заряна с младшим сыном не вышли меня провожать. Лишь сухое «легкой дороги» мне прощанием стало. И то верно, зачем я им? Чужачка, одно слово. Арьяр — тот и вовсе куда-то исчез. А я и дознаваться не стала.

У ворот уже маячила фигура Ладимира. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, колдун ждал моего приближения. Взгляд у него был такой, что хоть от молний уворачивайся.

— Ох и долго же ты собиралась, Вёльма, — без тени насмешки проговорил он. — Видать, косу спросонья сплести не могла.

Я недовольно скривилась и ответила:

— Для тебя ж старалась. Зря что ли Чернава все лицо исцарапала? Уважить девку надо.

Колдун закатил глаза.

— Чую, натерплюсь я с тобою.

— А уж я как натерплюсь.

Безнадежно оглянувшись назад, я поняла, что Арьяр не придет.

Плохо. Не хотелось с тяжелым сердцем Подлесье покидать.

— Поехали что ль?

— Не спеши уж, — Ладимир повернулся в сторону и кликнул Амельда.

Через минуту привратник вышел к нам из-за караульного домика. Да не один. Под уздцы ведун вел двух коней — черного как ночь и в яблоках.

Увидев их, я опешила, рот открыла, шумно выдохнула да так стоять и осталась.

— В седле-то удержишься? — усмехнулся Ладимир.

— Удержусь… — справляясь с удивлением, проговорила. — Только откуда?

— А ты поди думала, у нас и лошадей нет? — Амельд протянул мне поводье. — Держи крепче. Этот твой будет.

Кобыла, та, что в яблоках, моргнула, смеряя меня взглядом умных сливовых глаз и тряхнула головой. Будто кивнула и что-то одобрила.

— Ее Миркой зовут.

Я сжала в руке повод и посмотрела на Ладимира.

— Ну, чего перепугалась, лисица? — засмеялся он. — Как зверей диких заклинать, так мастерица, а как лошадь увидела, так и дух в пятки? Не трусь, мои это кони.

Я выпрямилась, горделиво подбородок вздернула. Как обычно делала, ежели показать желала, что не задели меня за живое слова.

— Что ж, думаешь, лошади боюсь? — провела рукой по миркиной морде. — Мы с ней сдружимся, да, ласточка?

Кобыла согласно фыркнула и ударила копытом.

— Вишь, понимает, кто рядом.

Ладимир покачал головой.

— Ладно, Амельд, прощай, — обнял товарища, дважды хлопнул по спине. — Мир тебе.

— И тебе не хворать, колдун. Смотри, не озоруй больно, а то, того и гляди, Трайту княжескую спалишь. Помнишь-то, как дом Свана в младенчестве поджег?

Они рассмеялись и крепко пожали друг другу руки.

— И ты прощай, Вёльма — рыжая лисица, — улыбнулся привратник мне. — Жалко, что уходишь.

— Неужто заскучаешь?

— Так кто ж еще на площади подерется? Наши-то вряд ли.

— Прощай, — только и ответила я. Видать, молва людская из меня прямо зверя лютого сделала.

Ладимир ловко взлетел в седло и я, хоть и не так проворно, но все ж не кулем заняла место всадницы. В родной моей Растопше дурным считается, если баба верхом ездит. Помню, крепко я получала от отца и матери за такую вольность. Но как однажды, забавы ради, усадил меня братец в седло, так уж оттуда и вытащить не сумел.

Мирка фыркнула, мотнула головой, отчего пальцы мои погладили шелковые локоны ее гривы. Тут я только заметила, что мастью кобыла всаднице подстать — грива-то чуть рыжевата.

— Едем?

— Едем, — кивнула я и снова назад оглянулась. Нет Арьяра.

— Открывайте, друже, — скомандовал колдун.

— Что ж Арьяр тебя не провожает? — осмелилась спросить, ударив Мирку ногами в бока. — Едем, ласточка.

— Арьяр затемно в лес ушел на охоту. Мы уж вчера попрощались, — оглянулся на меня и добавил: — Тебя просил беречь.

— Вот и береги.