Пыльными дорогами. Путница (СИ)

Я внимательно рассматривала незнакомый мне доселе народ. Гачийцы почти ничем от белардов не отличались. Одеты только были иначе. Бабы вместо свободных рубашек, поясками подвязанных и верхних сарафанов, носили свободные юбки формой колокола, а поверх кофточки с расшитыми рукавами да лентами яркими по краям. В волосах у них, сложными косами сплетенными, такие же шелковые ленты были.

Мужики все в домотканых рубахах с косым воротом, расшитым узорами красного и синего цветов. А вместо штанов простых — широкие шаровары, заправленные в невысокие сапожки. Самое диковинное для меня — так это пояса их. Широкие, с длинными концами узлов и кисточками на концах. Да яркие какие! Наши мужики бы ни за что такие не надели.

— Тихий вечер, люди добрые, — громко проговорил Далибор.

Гачийцы вежливо, но с недоверием закивали ему.

— Который из них? — спросил воевода у только что подоспевшего Данко.

Витязь быстро обежал глазами всех.

— Нету его. А вон те, — указал в сторону, — рядом были.

— Подойдите-ка ко мне, хлопцы, — жестом подозвал указанных Далибор.

Парни переглянулись и нехотя встали.

— На воре небось и шапка-то горит, — шепнула я.

— Злющая ты, Вёльма, — отозвался Ладимир.

— Ой, а сам-то? Насквозь их видишь разве?

— Не вижу, — серьезно ответил ведун. — А их вины в том нет.

Я недоверчиво хмыкнула, складывая руки на груди.

— А говоришь — «не вижу».

— Не вижу, — повторил он. — Чую. Виновные пахнут по-особому.

— Чего? — протянула я.

Пес его знает, колдуна этого. Как скажет что-нибудь, так хоть с места не сходи. Не разберешь его, Ладимира этого!

— Ваш дружок девицу Забаву увел? — без лишних церемоний спросил Далибор. — Отвечайте правду.

Парни еще раз нерешительно переглянулись и не решались заговорить.

— Ну? — Далибор нахмурился да так, что мне самой не по себе стало.

— А ну-ка говорите, злыдни! — не выдержала Румяна.

— Не мы ее уводили, — начал один, рыжий, весь в конопушках. — Друг наш, Микола.

— И где ж он сейчас?

— Уехал с девицей к озеру.

— К озеру? — вскричала Румяна. — К озеру дочь мою повез? К какому озеру?

— Так это… — помялся рыжий. — Недалече здесь, за холмом…

— Как же их найти теперь, дядько? В темноте-то, — с сомнением произнес Деян.

— Я знаю, как найти!

Все обернулись на меня.

— Да, знаю, — повторила уверенно. — Вот он, — указала на Осьмушу. — Он поможет.

Парень испуганно повел глазами да хотел было кинуться бежать, но Ладимир удержал его за плечи.

— Погодь улепетывать, — строго проговорил. — Лучше племянницу свою отыскать помоги.

— И как же он нам поможет, лисица? — чуть сощурился Далибор, разглядывая меня с высоты роста.

— Увидите, — хитро улыбнулась я. — Ну так что, едем?

* * *

Озеро, про которое гачиец говорил и впрямь недалече оказалось. Деревенька в ложбинке лежала будто на дне чаши, из холмов сложенной. А озерцо аккурат за одним из них притаилось.

Гладкое зеркало, лишь едва ветерком ночным тронутое, мы сразу увидели. Луна-девица в нем сияющим блюдом отражалась. А по бережкам ивняк порос, густой, нежно шепчущийся с чужаками, покой нарушающими.

— Ну, давай, показывай свои чудеса, девица, — без тени усмешки проговорил Далибор.

Я, ощущая в теле волнительную дрожь — а, вдруг, не выйдет — всмотрелась в ночь. Хоть глаз выколи — не видно и не слышно полюбовников этих.

— Осьмуша?

Перевертыш, неловко ерзая в седле, подъехал ко мне. Лошадь его едва выносила. Не зря видно говорят, что кони оборотней не терпят. Я ее добрых четверть часа уговаривала да гладила, чтоб та позволила парню в седло сесть.

— Помнишь, как сестра твоя пахнет?

Он кивнул.

— Учуешь?

— Постараюсь, — ответил Осьмуша и, прикрыв глаза, потянул носом воздух.

— С ушедшей играть надумала, Вёльма? — шепнул Ладимир.

Я резко оглянулась и только смерила колдуна взглядом.

— Не лезла я в твои заклятия и ты в мои не лезь.

Ладимир присвистнул.

— Никак в силу входишь? — в каждом слове усмешка слышалась. — Смотри не заиграйся.

— Сила силой, а хитрость хитростью, — сощурилась в улыбке я и отвернулась.

За Осьмушей тем временем пристально наблюдали витязи. Далибор решительно нахмурил брови, а его широкая ладонь легла на рукоять меча. Надумай перевертыш чего дурное, воевода ему спуску не даст.

Румяну и Стояна Далибор решил не брать. Оно и правильно. Одна шум поднимет — только испортит все. А кроме мужа ее никто на месте не удержит.

Пока к озеру ехали, мне удалось кое-как объяснить воеводе, что к чему. Думала я, он сразу откажется, как про Осьмушу проведает. Далибор же не сказал ничего против, мол, чародейке виднее.

Осьмуша будто окаменел. Лицо его, бледным светом освещенное, застыло. Ноздри чуть вздымались, а веки подергивались как бывает, если сон дурной увидишь.

На миг страшно стало. Что, если сила луны-девицы переборет? Вдруг оберега ладимирова не хватит и Осьмуша превращаться начнет? Тогда убьют его княжьи люди. Не пощадят мальчишку с темным даром. Ох, не довела бы до беды затея твоя, Вёльма!

Осьмуша открыл глаза, и я едва-едва стон сдержала. По-звериному желтоглазый с черными, будто тьма, расширенными зрачками. После сморгнул и снова человеком стал.

— Ветер слабый, — пожаловался парень. — Дух едва-едва доносит.