Пыльными дорогами. Путница (СИ)

Вроде и говорила она без зла. Только все равно мне что-то другое в словах чудилось.

— А Василёк где? — я огляделась в поисках кота.

— Гулять убежал. Обиду он на тебя затаил.

— За что обиду? — спросила, а сама вспомнила, как вчера вечером ногой его оттолкнула.

— Думаешь, он простой кот? — напустилась на меня Варвара ни с того ни с сего. — Думаешь, что просто так на дороге сел? Предупреждал он тебя, глупая! Раз не послушала, на себя пеняй. И дальше предсказаний от него не жди.

— А ты за что на меня так въелась?

Варвара только рукой махнула.

— Не послушала кота, считай, со мной поспорила.

Она сунула мне в руки только расшитое платье и указала на узкую боковую дверь.

— Иди, примеряй. Я уж после подправлю.

— Спасибо, — тихо ответила ей.

В тесной комнатушке было светло. Полки на стенах, заваленные тканями, будто в лавке да вещицами диковинными, незнакомыми. Зачем только чародеям столько?

Пахло тут слежавшейся пылью, а частички ее в лучах солнечных кружились над полом.

Прошла я вперед…

Закричала, платье из рук полетело. Сама лицо закрыла и как остолбенела вмиг.

Сколько простояла не помню. Минута вечностью показалась. Отняла я медленно руки от лица и шумно выдохнула. Со стены на меня смотрела невысокая рыжая девка с косой на плече и в чистом, без узоров, светлом платье.

Шагнула я ближе, руку протянула и тронула холодноватую и чистую будто родниковая вода гладь. Так вот оно какое — заморское чудо — зеркало. Не сразу и поняла, что сама в нем отражаюсь.

Провела рукой по нему — ровное, гладкое, как неживое. Невольно лица своего коснулась. Лишь отражение это, а я, настоящая, здесь стою, двинуться не смею.

Как первая оторопь прошла, быстро с себя все скинула, собралась обнову померить. Да остановилась. Впервые в жизни ведь себя вижу.

Несмело подняла глаза и не зажмурилась.

Та девка, что из зеркала смотрела, вроде и не мной была. А коснусь я лба — и она коснется. Откину косу за плечо — и она откинет.

И с чего все говорили, что некрасивая? Волосы разве что хвалили.

Выдернув из косы ленту, я смотрела, как длинные тяжелые пряди медного цвета свободно падают чуть не до коленей.

Лицо мое, чуть загоревшее на солнце, совсем не уродливым оказалось. Водная рябь его всегда кривила, а вот зеркало… И глаза у меня светлые, зелени чистой полны. И кожа без веснушек, гладкая, не то, что у иных.

Сложением я разве что не вышла, оттого видать никому не нравилась.

Да ведь глупости же люди говорили! Разве ж толстые бока красоты придают? Смотрела я на свое отражение и понимала, что зря столько лет страшилась и пряталась. Зря соседок да родню слушала. И кожа у меня светлая молочная, и талия узкая, и ноги ровные — не то, что у сестрицы замужней.

Увидела, да и сама себе понравилась. Пусть теперь бабы наши хоть что говорят, не дам больше голову заморочить. Не уродина. Не хуже других.

Одев платье, что Варвара приготовила, вовсе разулыбалась сама себе. Знала чародейка, что подобрать. Ввек я такого не носила. Теперь же снять не заставят.

Ох, дура ты, Вёльма, что сама от себя отказывалась, что пряталась за отцовскими рубахами. Другим все верила. А люди — они ведь мало хорошего присоветуют.

— Ну чего так долго-то? — заглянула Варвара. Потом усмехнулась. — Не налюбуешься никак?

Я только кивнула и перед зеркалом повернулась.

— Не каждый же день мне на себя глядеть давали.

Чародейка только головой покачала.

— Теперь гляди сколько влезет. А темно станет — лучину принесем.

Я перекинула волосы на плечо. Скельдианский посол назвал меня «сольвейг» разве что за их цвет. Свои все лисицей кличут опять же за них. Ну и пусть! Лиса — зверь красивый и соседок не слушает.

В доме Велимира все будто умерло — тихо так стало, не видать никого. Хельга разве что бесшумной тенью пройдет и скроется за какой-нибудь из дверей. Была у нее еще помощница — Здебора — тихая угрюмая девка моих лет. Ту я всего пару раз и видела. Здебора все на кухне управлялась, а после домой шла, вниз, к городским воротам. Двое других слуг — конюх и ночной сторож — вовсе со мной не говорили. Лишь кланялись и здоровались, опустив глаза.

Позже я поняла, что к чародеям всегда с почтением относятся. У меня хоть и не было еще посоха, а все за колдунью принимали. Ладимира побаивались, а уж от Осьмуши и вовсе чуть ли не разбегались. Дитя ушедшей, мол, перевертыш.

Его — то совсем не видно было. Сказывала Хельга, что уж вторую ночь парень в Доме Предсказаний ночует. Хотела я найти его, пошла как-то по темным коридорам, где сама ушедшая заблудится. Да и наткнулась на Лесьяра. Хранитель строго брови свел, путь мне посохом преградил да погрозил пальцем:

— В чужие дела не суйся, не то добра не наживешь, — сказал и исчез.

Я только охнула, видя, как он в темноте растворяется.

Ох, чур меня!

Всеслав до дня испытания появляться не велел. Сказал, мол, готовься, сил набирайся. Я и послушала.

Слонялась по каменному дому, не знала, куда себя деть. Потом оделась в новое платье, косу переплела и решилась пойти по Трайте погулять. Может, увижу чего нового, думы тяжкие прочь уйдут.