R.A.T

Нужно было отвлечься и поговорить с кем-то. Ощутить, что я все еще жив. И зная, что потом об этом пожалею, я сел на велосипед и направился к родителям.

Глава 3 Чужой среди своих

Квартира, в которой я вырос, находилась в многоэтажке 20-х годов постройки, недалеко от бывшего аэропорта. Здесь было куда ухоженней и благополучней, чем в моем гетто. По улицам туда-сюда сновали дроны-доставщики и беспилотные такси. Андроид модели «Urban» бережно подрезал ветви деревьев над красивой клумбой.

— Чего надо? — послышался из домофона хриплый голос отца.

— Это я, пап, — стараясь звучать бодро, ответил я.

Пауза. Недолгая, буквально пару секунд, но не заметить сложно. Что отец делал в эти несколько секунд? Тяжело вздохнул? Собирался с силами?

Да, пап, для нас обоих это непросто. Главное мне держать себя в руках.

Дверь распахнулась. В подъезде было прохладно, и полувыгоревшая лампочка моргала точно также, как в моем детстве. Вот и родная лестничная площадка с приоткрытой дверью.

— Заходи, — буркнул отец. — Какой-то ты бледный. На улицу-то выходишь?

— Как видишь, сюда я добрался по улице.

Мне действительно пришлось проехать немало.

Мы сели друг напротив друга за кухонным столом, ожидая, пока согреется чайник. Отец был в любимой драной майке с выцветшим Илоном Маском — кумиром его айтишной молодости. Предплечье опоясывала татуировка в виде двоичного кода.

— Ну как у тебя дела? — спросил я, чтобы разрядить повисшее напряжение.

Он пожал плечами:

— Ничего.

— Где мама?

— В церкви, где же еще.

— Я и не думал, что у нее это так серьезно.

— Ты мало с ней говоришь в последнее время.

— Ты знаешь, почему.

— Не знаю.

Начинается. Он даже не пытается сделать ко мне шаг. И почему именно родные люди сильнее всего нас отталкивают?

Я указал на его майку.

— Я не уверен, что носить это законно. Изображение еще до Объединения напечатано.

— Я ношу ее только дома, — скрестил руки на груди отец. — А если меня и засекут, то ничего страшного. Никто не будет из-за такой ерунды поднимать бучу, как ты думаешь.

Сдержать гнев. Промолчать. Сменить тему.

— Чем ты занимаешься сейчас? Все осваиваешь виртуал?

— Да, а что еще делать, — пожал плечами он. — Работы почти не осталось. Достраиваю дом в локации Марса, чтобы потом продать на аукционе.

— С рейтингом никаких проблем?

Отец поморщился.

— По нашей вине — никаких.

Снова подкол в мою сторону. Да, для родственников «крыс» предусмотрен небольшой понижающий коэффициент при распределении социальных баллов. Эти баллы зависят от «хорошего» или «плохого» поведения с точки зрения Друга и также регулируются через метафоны. Баллы можно выгодно конвертировать в валюту и покупать реальные и виртуальные товары.

Но этот коэффициент не настолько большой, чтобы презирать из-за него родного сына.

— А ты как? — вдруг перешел в наступление отец. — Долго еще планируешь играть в декабриста?

— Я не хочу разговаривать с тобой на эту тему.

— Это еще почему?

— Во-первых, из-за твоего тона. Во-вторых, я не говорю о своей жизни вблизи этой штуки.

Я указал на светящийся метафон на его виске. Только сейчас заметил, что седины с прошлой встречи стало еще больше.

— Ох, конечно, ты же такой важный, чтобы Друг лично тебя прослушивал, — усмехнулся отец. — Прямо так все за тобой и охотятся. Вот скажи, зачем ты ему сдался? Что ты можешь ему сделать?

— Пап… Прекрати, — резко взмахнул рукой я.

Не закипай. Ты знал, что так будет. Все эти приемы давно известны. Нужно сделать паузу.

— Я в туалет.

Выскользнув из кухни, я смог отдышаться и взять себя в руки. Вместо туалета я направился в комнату, где провел большую часть своей жизни. Остановился на пороге и вдохнул запах.

За окном распогодилось. Косой солнечный луч пересек комнату, подсветив в воздухе пылинки. Я прошелся мимо опустевших книжных полок, проведя по ним пальцами и буквально ощущая всплывающие из воспоминаний корешки. Не здесь ли таится причина той судьбы, что меня ждала? Может, из-за этих книг я теперь не способен стать таким же зомби, как все они? Если бы я только смог забыть все прочитанное, стереть из своей личности, то жизнь моя была куда более спокойной и счастливой. Жизнь в неведении, во сне, в благостной иллюизии. Но я стал таким, какой есть, и ничего с этим поделать уже невозможно. Оставалось только следовать своим путем, куда бы он ни вывел.