Р26/5/ПСИ и я

Активисты Кариоки меня раздражают. Когда-то я и сам был с ними, но их методы показались мне слишком грубыми. Должно быть, я прирожденный законопослушный гражданин. Не то что Кариока – только из тюрьмы, и снова рвется в бой.

Она посерьезнела:

– Ты слыхал, что этот неотесанный рыбак Уэстэвэй замышляет взорвать Ползучий Риф? Он решил уничтожить этот уникальный экземпляр земноводной жизни только потому, что тот стоит на пути его непомерной страсти к наживе!

– Насколько мне известно, Риф убил его дельфинов.

Кариока только фыркнула.

– Не сомневаюсь, что у Рифа были на то свои причины. Так или иначе, а «Враги» намерены помешать этому замыслу, даже если им придется пикетировать возле самого Рифа. Мы скорее сами погибнем от подлого взрыва, чем позволим уничтожить такую красоту!

– Гм… на твоем месте, Кариока, я не подходил бы слишком близко к этому рифу.

– О, я вполне признаю, что у бедного создания есть свои, хоть и слабые способы защиты! – заверила она.

Должен ли я предостеречь Дэна? Черт побери, да! Я нашел его во дворе дома – он бросал палку ручному дельфину. Тот подскочил к воротам, носом откинул щеколду и распахнул ворота. Затем умница-дельфин прополз по гальке туда, где лежала палка, и с ней вернулся к Дэну, сияя ухмылкой и отдуваясь. Дэн заметил меня и проворчал что-то приветственное.

– Марджорибэнкс напустила на тебя «Врагов Рабства», – сообщил я ему.

– Знаю, Джо, и буду наготове, он искоса глянул на Риф. – Пускай только прибудет взрывчатка, и этот малыш взлетит на воздух, как миленький, а «Враги» пусть себе хоть лопнут. Пойдем в дом, выпьем. Я тебя недели две не видел, Джо.

Диана была дома – готовила ужин на старомодной плите, которая топилась дровами. Дэн порой чересчур буквально понимал девиз «назад, к природе». На скамье, в углу стоял электронный микроскоп, рядом лежали куски коралла.

– Дэн, а почему бы тебе просто не построить ограду вокруг Рифа? – спросил я.

Он налил всем, передал мне стакан и сел.

– Ограда нужна высокая, а это будет стоить слишком дорого. Дельфинов точно притягивает этот проклятый Риф, а прыгают они на добрых десять футов в высоту. И потом, я просто не желаю, чтобы Риф торчал у меня под боком. Есть в нем что-то жуткое. Понять не могу, что именно.

Может быть, и так. А может, Риф был просто поводом для стычки с Мирандой?

– Но не можешь же ты так просто взять и взорвать Риф, – сказал я. – Господи, ты же все-таки океанолог!

Диана предостерегающе нахмурилась, но Уэстэвэй продолжал довольно мирно:

– Верно, но я ведь еще и рыбак, и мое процветание зависит от ученых дельфинов. Само присутствие Рифа отвлекает их от работы. У меня случались недоразумения еще до того, как дельфины погибли. Все предельно просто. Я изучил Риф, записал все свои наблюдения и нашел в Рифе не больше особенностей, чем в любой сухопутной акуле – вот только он приспособился к жизни на суше без помощи человека. Забавное явление, и ничего более. Может быть, в океане сотни ему подобных. Так что долг океанолога я исполнил, а теперь мне надо зарабатывать на жизнь.

– У тебя же есть по меньшей мере один дельфин, и чувствует он себя совсем неплохо.

– Да, это Милашка. Он просто глуп, и больше ничего. – Дэн помолчал, колеблясь. – Он появился пару дней назад – удрал из «Тихоокеанского Питомника». Верно, соскучился по Диане, – он поднялся. – Иди-ка сюда, если хочешь узнать кое-что любопытное о Ползучем Рифе.

Он рассказал удивительную историю, иллюстрируя ее видеозаписями и образцами коралла, и странно звучал его хриплый невыразительный голос в полуразвалившемся доме на краю лагуны, где за окнами выл мартовский ветер, а волны шуршали и скребли по галечному пляжу.

– Весь секрет в Метаболизме, – рассказывал Дэн, а Диана сидела рядом. Отчего она была так беспокойна? – Коралл мадрепора принадлежит к отряду зоантариев, который включает и морские анемоны. Твердая часть коралла, скелет, состоит из углекислого кальция, извлеченного из морской воды. Обычно колония развивается на окаменевших останках прежних поколений кораллов. Однако в случае Ползучего Рифа коралл развил в себе способность вырабатывать сильную кислоту, которая растворяет останки и перерабатывает з известь для новых полипов. Процесс добывания извести из морской воды здесь попросту минуется.

Дэн смотрел куда-то поверх моей голову, позабыв о своей выпивке.

– И еще два новых свойства – ускоренный обмен веществ и ульевый инстинкт. Это помогает Ползучему Рифу передвигаться в любом избранном им направлении со скоростью примерно четыре километра в год. Словом, Риф получает возможность двигаться против планктонового потока. Если, конечно, его не заинтересует что-нибудь другое – как, например, мои дельфины, которые пару лет назад проложили для него дорожку из мертвой рыбы по океанскому дну.

Так Риф стал угрожать судоходству и рыболовству, и тогда мы заманили его в лагуну и ждали, пока он не погибнет. И никто на это не жаловался.

Он умолк и одним глотком осушил стакан.

– Почему же он не погиб? – спросил я.