Р26/5/ПСИ и я

На панели управления вспыхнул предупреждающий сигнал, и Скандер торопливо заглушил перегревшийся реактор. «Хуже момента для аварии и выбрать нельзя!» — подумал он, помянув недобрым словом расхлябанное оборудование Эркеленса. У Лежура современная субмарина, и, разумеется, там автоматические глушители. Скандер медленно отвел судно назад и двинулся вокруг червя. Бдительный страж следовал за ним неотступно. О корпус субмарины ударился гарпун. Предупредительный выстрел. Напоминание о том, что произойдет, если он попытается выйти из своего суденышка в воду и установить мины.

Продолжая двигаться по кругу в сопровождении стража, Скандер представил себе Лежура, представил, как он недобро улыбается, когда ему сообщают о его неудачной попытке покалечить червя. Душу Скандера жгли отчаяние, ненависть и боль.

Прямо перед ним вдруг возник неровный рваный шрам на губе червя — последствие давнего взрыва мины.

В замешательстве он резко повернул в сторону, двигаясь от айсберга, потом развернулся, собрался с мыслями и, не отрывая взгляда от шрама, стал приближаться.

Ледовые черви живут долго. Некоторые успевают совершить много путешествий к полярным льдам и обратно.

Ему снова представилась Валинда, плывущая к нему, яркая вспышка и рваная рана на том же самом месте.

Представился Лежур, улыбающийся в радиопередатчик.

Он потянул на себя рычаг замедлителя реактора — на пульте тут же вспыхнул предупреждающий индикатор.

Скандер повел субмарину вперед.

Эркеленс стоял на краю айсберга, глядя на вязкую поверхность моря. Подошел Росскид.

— Я послал аварийный сигнал, — сказал он. — Похоже, где-то совсем недалеко есть корабль, и нас скоро снимут. Они не особенно обрадовались тому, что придется делать крюк через залитое нефтью море, но я дал им понять, что мы земляне.

Эркеленс взглянул на него и горько усмехнулся.

— Что с айсбергом? — продолжил Росскид. — Мы его просто оставим здесь?

— Такое уж у нас везение. Толку от него теперь никакого: червь умер, а на буксир такую махину не возьмешь.

— Это точно. — Росскид проводил взглядом удаляющийся айсберг Лежура, потом вдруг удивленно спросил: — Что это?

Блестящая ледяная гора в полумиле от них внезапно потеряла четкие очертания, окутавшись снежным облаком, в котором радужно преломились лучи низко сидящего над горизонтом солнца. Море у основания айсберга медленно поднялось фонтанами сияющих брызг.

— О господи! — прошептал Росскид в ужасе. — Он раскалывается…

Словно от удара гигантским топором, айсберг разломился посередине. Обе половины медленно отошли в стороны, и устремившаяся в пролом вода рванулась монолитной колонной вверх.

Потом до них докатился грохот страшного подводного взрыва, и айсберг задрожал. Чтобы не упасть, они сели на снег и увидели, как поднявшийся фонтан опал, море успокоилось и снова стало темным и мрачным. Лишь два ледяных пика, словно надгробные камни, торчали из вязкой воды.

Росскид с испугом и молчаливым вопросом в глазах взглянул на капитана.

Эркеленс кивнул.

— У Скандера был зуб на него, — сказал он. — Не знаю, в чем там дело. Может быть, что-то, чего нам с тобой просто не понять. Кантеки неспокойная раса: вечно у них войны. Я иногда думаю, что нам их никогда по-настоящему не понять.

Они долго стояли рядом на краю медленно раскачивающегося айсберга, вглядываясь в загадочный горизонт. Вскоре стемнело.

Эркеленс двинулся к палатке, оставив напарника одного под окаменевшими звездами.

— Где же этот чертов корабль? — раздраженно спросил Росскид, обращаясь ко всей планете Кантек.

Эсмеральда

Весь следующий день после посещения меднаблюдателя Агата и Бекки обсуждали цель его визита, и необъяснимая атмосфера таинственности, сопровождавшая вчерашние интервью, внесла в эти обсуждения какую-то неуловимо-тревожную ноту.

Их древний дом стоял между оградой и морем — одинокое, похожее на ящик строение всего метрах в тридцати от берега. Двадцать миль плоской равнины отделяло его от ближайшего супер-города. Со свистом проносясь в перекрытиях крыши, с моря постоянно дул ветер. И Агате, и Бекки было уже за шестьдесят, они жили здесь одни, не имея никакой компании кроме друг друга, да постоянно ревущих за оградой бронтомехов, бездумно возделывающих огромные поля. И лишь совсем недавно у них появилась Эсмеральда.

— Меднаблюдателю не понравилась Эсмеральда, — заметила Бекки, вспоминая вчерашнее.

Чайка, сидящая на соломе в картонной коробке, наблюдала за ней, мигая своими желтыми глазами. Теперь ее перья стали чище: с помощью растворителя им удалось отмыть почти всю налипшую нефть.

— Он сказал, что чайка бесполезная птица, — согласилась Агата, — и лучше от нее избавиться.

— Но все равно новые люди вносят какое-то разнообразие. Уже... — Бекки задумалась. — Год или больше, как нас никто не посещал.

— Да, пожалуй, если не считать вертолавку.

Каждую неделю они вызывали из города летающую лавку, и через несколько минут она появлялась, с ревом опускалась на пляж, разбрасывая перепачканную нефтью гальку, и начинала рекламировать товары, выставленные на витрине, своим механическим голосом.