Раб Петров

Дыхание ребёнка едва шелестело. Андрей держал в своей ладони исхудавшую ручонку и внимательно наблюдал. Егор, повинуясь его приказу, незаметно положил рядом с Иваном берёзовую куклу, похожую на мальчика, точно отражение в зеркале. В другой руке Андрей стиснул три «младших» изумруда… Камни перестали помигивать, зажглись ярким, ровным огнём, так что в доме стало светлее, чем в полдень. Должно получиться, должно!

Рука Ивашки дёрнулась; он заметался на подушке в короткой предсмертной агонии… Андрей держался наготове – не время было для жалости – и едва бледные губы раскрылись в последний раз, он отдал один-единственный приказ «старшему» изумруду. Из холодевшей руки Ивана в ладонь Андрея метнулись огненно-горячие искры… И тут камень засиял так, что больно стало глазам! Егорка вскрикнул и закрыл лицо руками; Андрей же, прищурившись, и заслоняя лицо от исходившего из камня жара, поднёс руку с перстнем к груди берёзового мальчика…

– Ну, давай же, Ивашка!

Камень пылал. Андрей чувствовал себя так, точно его поджаривали на всамделишном костре: он задыхался, всё тело охватил огонь, даже волосы, казалось, сейчас вспыхнут… Однако он оставался на месте, следя за потоком неистово сияющих искр, что переливались в тело берёзового мальчика… Руке было уже нестерпимо горячо; Андрей бросил взгляд на собственную кисть – та, оказывается, была уже чёрной.

Воздуху всё больше не хватало; похоже, и изумруд устал – он потемнел и казался почти фиолетовым… Дыша, точно выброшенная на берег рыба, Андрей опустился на колени, навалился грудью на край кровати, но руки деревянного мальчика всё равно не отпускал. Ему казалось, что воздух в груди совсем закончился, ещё чуть-чуть – и сердце разорвётся… Может быть, стоило остановиться? Может, напрасная это была затея, никого он не спасёт, только сам погибнет? И кто выполнит обещание государю и позаботится о Питербурхе, если его, Андрея, не станет?!

Но он всё равно не останавливал начатое, только ждал теперь, надолго ли хватит воздуха в его лёгких, до того, как он потеряет сознание и завершит, так неожиданно, свой жизненный путь…

Внезапно Тихон, до этого сидевший на спинке кровати, спрыгнул и потёрся о подбородок берёзового мальчика. Тот распахнул глаза – они были серыми, как петербургское небо – увидел кота, засмеялся и погладил его.

Андрей, не веря себе, дотронулся да Ивашкиного лба: он был тёплым. Тёплым, точно молодая берёзка, нагретая весенним солнцем.

В груди что-то набухало и болело, будто его собственное сердце многократно увеличилось в размерах. Андрей шевельнул рукой, подзывая Егорку. Тот подскочил, что-то спросил; в ушах шумела кровь, и Андрей не расслышал… Он знаком велел убрать поскорее мёртвое тело, пока ребёнок его не увидел. И лишь после этого мягко осел на пол, наблюдая, как стены и потолок надвигаются на него с ужасающей быстротой…

* * *

В мягкий майский день коих немного выпадает на радость петербуржцам, они прогуливались по берегу Невы. Андрей шёл впереди, подставляя лицо тёплому ветру, а берёзовый Ивашка – он оказался на редкость неутомимым и понятливым – нёс его плащ, шпагу и шляпу. С появлением кукольного мальчика денщик мастеру оказался больше не нужен. Поэтому он отпустил Егорку в родную деревню, щедро наградив и поблагодарив на прощание. Тот, хотя и привязался к барину, однако не скрывал, как рад будет вернуться домой.

– Не поминай лихом, барин, только добро от тебя и видел, – говорил он. – А уж когда Ивашку спасли…

– Ты только молчи про это, а то сожгут нас всех за колдовство! – с притворной строгостью напомнил ему Андрей.

– Молчу-молчу! А ты смотри у меня, пострелёнок, слушайся барина, помогай ему! Коли не будешь усерден – приеду, сам выдеру!

Ивашка кивал и улыбался, Андрей посмеивался тоже: Егорка был добрейшей душой, он оказался бы не способен дать и щелчка ребёнку, даже деревянному.

– Ну, благослови вас Бог, будьте здоровы, живите сто лет! – Егор смахнул слезу, последний раз поклонился Андрею в ноги, уселся в телегу, подобрал вожжи.

Справная тележка скрипнула колёсами и покатила прочь по берегу Невы; они с Ивашкой неторопливо шли следом, пока телега не скрылась из виду.

– Андрей Иванович, а сто лет – это много? А земля наша уже сколько стоит? – задумчиво спросил Иван. Он был любознателен, как и все дети, и частенько задавал такие вопросы.

Андрей не знал, много ли осталось в нём от того, прежнего Ивашки, но, вероятно, это было не так важно.

– Я же тебе книги мои показывал? Вот, скоро будет их у нас ещё больше, откроем книжную лавку – будешь там работать, мне помогать, а в свободное время книжки читать. Тогда и узнаешь всё-всё – даже чего я не знаю.

Берёзовый мальчик довольно улыбнулся, но тут же его лицо снова сделалось строгим.

– Но ведь я и читать не умею! – напомнил он. – Ни одной буковки не знаю.

– Неужто? Ну это мы поправим. Вот с сегодняшнего дня и начнём.

Опускался вечер и от реки потянуло холодом. Ивашка подошёл и накинул Андрею на плечи плащ.

– Идёмте, а то замёрзнете. Мне Егорка наказал за вами следить.