Раб Петров

– Ведьма! – сквозь зубы сказал он.

Шагнул вперёд, схватил её за шею, практически поднял в воздух, сдерживаясь лишь, чтобы только не задохнулась совсем. Она забилась в его руке, но вырваться не смогла.

– Силён! Силён стал, отрок! Не мне, старухе с тобой тягаться! – просипела еле слышно.

Андрюс швырнул её обратно в кресло, придавил обеими руками к жёсткой спинке.

– Где Иева?! Где сестра, отвечай, проклятая! Зачем в её тело залезла, как смела осквернить её своим духом поганым?

– Тут… Тут твоя Иева, сидит, не ворохнётся… Я её не трону, мне другое надобно! Ты у матушки своей спроси про это, крестничек.

– Меня подруга матери крестила, а не ты! Если б не спряталась в тело сестры – вырвал бы язык твой паршивый! – гневно бросил Андрюс.

– Зря ты так, ох, зря… Не зли меня, отрок, а то не видать вам с матушкой Иевы вашей, – прокряхтела ведьма, безуспешно пытаясь вывободиться.

– Агне… Да ведь они не знают ничего! Верни Иеву, верни мне дочь последнюю, ради Христа! – плакала мать.

– Чего это я не знаю? – недоумевал Андрюс. – О чём вы, матушка?

– Он правда не знает! – с отчаянием повторила мать. – Агне, будь милосердна, дай с сыном поговорить! Не трогай дочь, ради Девы Марии…

Ведьма зашипела, точно гадюка, так что мать испуганно замахала рукой; Андрюс разобрал слова: «Ну смотри у меня, на этот раз не обманешь, я за своим пришла и с пустыми руками не уйду! Ясно, крестничек? А сестрица твоя будет спать, покуда матушка должок не отдаст! Помни, красавица моя: добровольно!»

Наступила тишина. Лицо Иевы-Агне разгладилось; теперь перед Андрюсом полулежала в кресле прежняя Иева, только казалось, что она – без чувств. Мать с рыданием кинулась к ней, пытаясь оживить, разбудить – тщетно! Иева не шевелилась. Андрюс дождался, пока матушка уйдёт к колодцу за свежей водой, приказал изумруду отогреть Иеву, придать ей жизненных сил, но и это не удалось. Сестра вздохнула, щёки её слегка порозовели, руки стали тёплыми, однако она продолжала крепко спать.

Когда мать вернулась, они вместе уложили Иеву на постель, накрыли одеялом. Йонас в это время всегда ходил к ксёндзу, что хоронил Ядвигу – единственному человеку во всём городе сделавшемуся ему другом. Андрюс дал матери выпить воды, усадил её в кресло лицом к окну, примостился рядом. Только сейчас он заметил, как одним моментом постарела, сгорбилась она, словно ужасу давнему, позабытому, прямо в глаза заглянула…

– Рассказывайте, матушка, – попросил он. – Надо нам Иеву спасать, пока ведьма проклятая её вовсе не загубила.

Мать, не отрываясь, глядела на изумруд, снова ставший своего природного цвета – с него срывались мелкие искорки.

– Вот, вот оно, – прошептала одними губами. – Вот и расплата. Столько лет прошло – ан нет, всё равно догонит. Не уберегла я никого из вас…

– Рассказывайте, матушка, – повторил Андрюс. – Клянусь, вас и сестру не дам в обиду. Вы же слышали, что ведьма сказала – я теперь сильнее.

– То-то и оно, – произнесла мать. – Я-то думала, всё прошло, всё забудем. Ну что уж, узнай теперь и ты, сынок, тайну свою – пора.

14. Ведьма-крёстная

– Уж как мы с твоим отцом сына-то хотели, и сказать нельзя! Три девки у меня родились, так мы с Йонасом хоть и рады им были, но только и молились: «Господи, сыночка бы!» И вот как узнала я, что снова в тягости, обрадовалась, думала: вняли небеса молитвам нашим! Прямо как на иголках была, не могла дождаться, когда возьму ребёночка на руки, узнаю наверняка, что сын.

Тут на беду, тётка твоя мне и говорит, мол, Агне-ведьма умеет младенца во чреве видеть. Кое-кому из баб она предсказывала, кого родит, сына или дочь, и ни разу не ошиблась. Только, значит, плату она может потребовать за свою работу, да не деньгами, а чем ей платили, никто не рассказывал.

И так мне это любопытно стало, что Йонасу-то я ничего не сказала про Агне – пошла к ней. Прихожу, а она уж с порога угадала, с чем я заявилась. Велела лечь, руки мне на чрево положила, стала прислушиваться, а потом рассмеялась этак громко да грубо, и говорит: «Рано, красавица моя, радовалась – опять девчонку носишь, четвёртой уже будет!»

Сердце у меня так и оборвалось – я-то уже сынка намечтала себе, разговаривала с тобою, имечко придумала… Вышла я от неё и ну рыдать. Тётка твоя меня встретила, языком поцокала – догадалась. А я оборачиваюсь, вижу, Агне в окно на меня смотрит да подмигивает. И дёрнул же меня дьявол к ней в другой раз прийти, ночью. Я ей и говорю, мол, послушай ещё раз, может, ошиблась ты, может, всё-таки мальчик? И ещё сказала ей: просто сердцем чувствую, что сын у меня будет.