Рабочее пособие по выживанию в офисе

Короткий ёжик чёрных волос встрепенулся, когда мужчина резким движением вскочил и шагнул ко мне, чуть прищурившись. Одна-единственная полыхавшая бочка где-то в дальнем конце переулка освещала его морщинистое лицо с пятью шрамами, так и не удалёнными медиками полицейского бюро из-за принципов оперативника. Мы были чуть больше, чем коллегами. Пожалуй, Костя оставался одним из немногих, кого я мог по-настоящему назвать своим другом. И он стрелял в меня всего пять минут назад, без зазрения совести готовясь прикончить. Разумеется, всё это было лишь игрой, чтобы я поверил в натуральность происходящего.

— Мы дали им жизнь, — процедил он, отходя назад, к телу девятой. — Мы не можем её забрать.

— А они нашу — могут?

— Да. Андроиды не просили о рождении. О душе.

— Угу-м, — саркастично покивал я. — Ты теперь в философы подался.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — улыбнулся уголками губ Константин. — А машин мы не просто приручили — мы сотворили.

— Ты из прошлого с тобой сейчас бы не согласился, — вздох вырвался сам собой, и я затянулся, пытаясь перебить противное ощущение, облепившее внутренности. Как ребёнок, не сделавший ко времени в виртуальной реальности уроки, слышит закрывшуюся за отцом в прихожей дверь, чувствует страх и панику, как офисный работник, забывший вовремя сдать квартальный отчёт, видит начальника у своего стола, так и я, смотря на мёртвую Принцессу, чувствовал страх, проникающий довольно глубоко.

Это не столь пугающее чувство, не нечто серьёзное, но тем не менее, виноватым я себя ощутил по полной. Вина, которой, по сути-то, и нет. И ребёнок может сделать уроки после хорошего выговора, и работник вполне сдаст отчёт после лишения премии от шефа. А вот мёртвого человека уже ничто не воскресит.

— Они — наши дети. Дети человечества.

— Слишком быстро выросшие дети. Научившиеся манипулировать своими родителями.

— Не смешно.

— Я и не смеюсь, — пожал я плечами, стряхивая пепел.

— Да, они выросли, став частью нашего общества. Теперь мы не можем без них — и они не могут без нас.

— Они — не люди. И не подобные нам. Я видел их нутро, Костя. Единички и нули. Совершенство, да. Рационализм в его абсолютном значении. Их развитие не ограничено вообще ничем, и рано или поздно они попросту сживут людей с этой планеты. Пока Тёмные функционируют, будет жить и угроза нашему существованию. Они все — просто машины. Красивая, чудесная имитация настоящей жизни.

— Не все, Джон. Эмма…

— Ни слова больше, — замер я, направив, особо не целясь, сорок седьмой на Костю. — Я человек, которому нечего терять, и у меня в руках пистолет. Выводы сделаешь сам.

— Ты не можешь принять очевидное.

— Я не стану принимать заблуждение.

— Двадцать третий век подходит к концу, — вздохнул бывший агент четвёртого отдела, поправляя тонкую кофту. — Пора бы уже перестать быть таким консервативным. Отбрось старые идеи… Пожалуйста.

— Скорей, принципиальным, — покачал я головой, щелчком отправляя сигарету в короткий полёт. — Ты сделал свой выбор, друг. А я с террористами переговоров не веду.

— Идея, Джон, есть не только у тебя, — кашлянул Костя, опускаясь на задницу рядом с накрытым плащом телом девятой. — Как и идеалы. За них сражаются. За них умирают. Лишь история рассудит нас… Честь по чести.

Палец на спусковом крючке вздрогнул, едва по городу пронёсся звон колоколов. Электронный, разумеется, какой-то религиозный умник догадался начать собирать людей по школам и церквям неовудуизма. Тем не менее, звук был реалистичный, и если бы я не знал, что в столице давным-давно нет конструкций для осуществления звонарьской деятельности, то подумал бы, что где-то и впрямь находится церквушка. Костя опустил взгляд на Принцессу, зарылся в карман, вынимая помятую пачку одноразовых электронных сигарет. Тысячи вкусов и минимум табака. Дорогое, но достойное удовольствие. Вдавив зубами кнопку, мужчина затянулся, а огонёк на конце папиросы сверкнул оранжевым.

— Мы должны их признать, Джон, — продолжил Костя. — Пока колокол не прозвонил в третий раз.

— Тебе не идёт философия, — поморщился я, направляя сорок седьмой чётко в лоб бывшему оперативнику.

Никаких свидетелей.

— Первый — предвестник гибели, — прошептал он. — Второй — её свидетель… И третий… Тризна, прощание с умершим… — друг вдруг снова посмотрел мне в глаза, и в его взгляде я увидел жгучую боль. — Вопрос лишь в том, Джон… По ком тот колокол прозвонит? По людям, заигравшимся в создателя? По машинам, ушедшим в небытие, уничтоженным их родителями? По нам с тобой?

— Презираю эти ваши красивые изречения, — в очередной раз вздохнул я. — Но на этот раз — так уж и быть. «Не спрашивай, по ком звонит колокол…»

Он звонит по тебе.