Работа для оборотня (СИ)

- Нет, – юноша медленно покачал головой и поморщился от боли. – Старый оборотень из стаи Фенрира. Он поджёг лес.

Ну, хоть за ожоги этого бедняги Ремус может себя не винить. Отвернувшись от Уилли, он столкнулся взглядом с Жирным Стю. Тот расплылся в радостной улыбке и кивнул, и Ремус вновь ощутил укол вины за то, что использовал этого несчастного пьяницу. Мысленно он встряхнул себя: не надо поддаваться эмоциям. Он – в лагере врага, у него задание, нельзя ни на минуту забывать об этом.

- Стю, а где девушка, которую принесли вчера? – осторожно спросил он. – Я и для неё принёс чай.

- Ей лучше, – с готовностью откликнулся Стю. – Она уже ушла к тому парнишке, с которым была. – Он усмехнулся: – А злобный волчонок этот Хуперс, да? Что он вчера вытворял – я такого в жизни не видел!

- Наверное, – равнодушно ответил Ремус. – Я с ним едва знаком.

Пока Стю поил чаем молчаливого Бена, Ремус подошёл к матрасу, на котором полусидел Кроу. Не без внутренней дрожи Ремус посмотрел на него. Вчера, когда Грегор вышел из церкви весь в крови, Ремус был уверен, что он зарезал охотника. Но Кроу был жив, правда, выглядел неважно. Дело было не только в синяках, покрывавших его длинное смуглое лицо – куда страшнее был взгляд, наполненный отчаянием и усталостью.

- Привет, – тихо сказал Ремус. Мужчина поднял на него взгляд и тут же отвёл глаза.

- Привет, – глухо произнёс он. – Ты чего-то хотел?

- Я принёс тебе чай, – Ремус протянул ему кружку, Кроу отпил и скривился от боли.

- Мне… мне жаль, что так получилось, – сказал Ремус. Кроу снова посмотрел на него, в глазах появилась злость:

- С чего вдруг? Мы едва знакомы. Может, я заслужил, чтобы меня отметелили, а?

- Я не знаю, – Ремус присел на матрас рядом с ним. – Но что я точно знаю – это то, что испугаться может каждый. Ты боялся, что не унесёшь с собой того оборотня. Мне кажется, за это не стоит так бить, как били тебя.

- Неужели? – с болью спросил Кроу. Его чёрные глаза вновь впились в лицо Ремуса. – А если бы на месте Скотта был ты? Или кто-то из твоих друзей? Представь, что твой друг погиб из-за чужой трусости. Что его можно было спасти, но тот, кто был рядом, решил вместо этого спасти свою шкуру? Что бы ты почувствовал?

Ремуса как громом ударило. Он знал, каково это. Очень хорошо знал. Как бы он поступил с Сириусом за то, что тот предал их друзей? Что бы с ним сделал? Он не хотел об этом думать.

- Мы ещё ничего не знаем, – проговорил он. – Может быть, Скотт жив…

- Может быть, ты уже заткнёшься? – со злостью перебил его Кроу. – Может быть, прекратишь притворяться, что тебе есть дело? Я получил то, что заслужил. Грегор поступил со мной правильно.

Он отвёл взгляд, вновь глядя в никуда отчаянными глазами, и произнёс тихо, словно бы про себя:

- Он всегда поступает правильно.

6 ноября 1981 года. 18:30

В гостиной поместья Малфоев редко звучал смех. Древнее аристократическое семейство не приветствовало открытого проявления эмоций. Надменно-безразличными, холодно-строгими были лица людей на портретах в серебряных рамах. Не менее холодны и бесстрастны были лица нынешних хозяев дома, которые молча и прямо сидели на отделанных серебром дубовых стульях во главе стола.

В гостиной поместья Малфоев редко звучал смех, но сегодня он грохотал под сводами потолка, отражался от высоких стрельчатых окон. Это был грубый, несдержанный смех, в котором не было ничего доброго и светлого – только неприкрытая злобная радость. Тот, кто смеялся, сидел напротив Люциуса Малфоя, и во всём являл полную противоположность гордому аристократу. Люциус был худощавым, тонким и гибким, как шпага – его гость, при всей своей худобе, был жилист и крепок, как уродливое, но сильное дерево, выросшее на болоте. Волосы Люциуса были гладкими и белоснежными, на плечи его гостя падали спутанные чёрные патлы. Люциус был закутан в дорогую мантию, отороченную серебристым мехом норки; его гостя от холода не защищало ничего, кроме старого сюртука, порванного на локтях и заскорузлого от грязи и крови.

Всё ещё хохоча, Фенрир Сивый схватил стоящую рядом бутылку и щедро плеснул в бокал тёмное, пурпурного оттенка, вино. Потом залпом осушил бокал. Губы Малфоя еле заметно скривились: это животное, этот варвар наверняка не способен оценить вкус и букет дорогого напитка своим вонючим ртом. Повернув голову, Люциус встретился взглядом с Нарциссой. Как и муж, та сохраняла полнейшее самообладание, но сейчас в её бледно-голубых, словно индийские сапфиры, глазах мелькнуло еле заметное раздражение.

- Хорошее винцо, – громко рыгнув, сообщил Фенрир и опустил бокал на стол.

- Я чрезвычайно рад, что вам понравилось, – холодно сказал Люциус. Фенрир осклабился:

- Будет врать-то. Знаю же, что ты дождаться не можешь, когда я уберусь отсюда. Вон как у хозяйки твоей губки-то дёргаются. Не нравлюсь я ей.

Пальцы Люциуса, неподвижно лежащие на отполированной столешнице, побелели. Нарцисса прерывисто вздохнула и ещё более гордо, чем раньше, выпрямилась на стуле. Казалось, взрыва не избежать.