Работы разных лет: история литературы, критика, переводы

В ранних статьях и рецензиях Н. нередки и прямолинейны обвинительные декларации («О бедная, бедная наша поэзия! – долго ли будет ей скитаться по нерчинским острогам, цыганским шатрам»), императивные рецепты («Что за решительная антипатия ко всему доброму, светлому, мелодическому») и т. д. Подобные пассажи вызывали раздражение многих современников, в частности Пушкина, написавшего в 1829 г. несколько эпиграмм на Н. («В журнал совсем не европейский, / Над коим чахнет старый журналист, / С своею прозою лакейской / Взошел болван семинарист» и др.). Создатель Никодима Надоумки был безоговорочно зачислен в сторонники Буало и Лагарпа, хотя он «был не совсем искренним поборником классицизма так же, как и не совсем искренним врагом романтизма» (Там же. С. 89). Свои взгляды он развил в опубликованной в 1830 г. латинской диссертации «De origine, natura et fatis poeseos, quae romantica audit» («O происхождении, природе и судьбах поэзии, называемой романтической»), представленной на соискание докторской степени. Впрочем, «прошение о допущении к испытанию на степень доктора словесных наук» (Попов Н. Н. И. Надеждин на службе в Московском университете (1832–1835) // Журн. мин. нар. просвещения. 1880. № 1. Отд. 2. С. 4) было подано Н. еще в апреле 1828 г., однако дело осложнялось тем, что соискатель не имел не только университетской степени магистра, но даже кандидата. Потребовалось личное позволение министра кн. К. Л. Ливена, чтобы богословскую степень Н. приравнять к светской магистерской степени. 24.IX.1830 г. после блестящей публичной защиты Н. был утвержден в степени доктора этико-филологического отделения Московского университета. С декабря 1831 г. начал преподавать логику, российскую словесность и мифологию в Московской театральной школе, вернувшись, таким образом, к профессиональной преподавательской деятельности.

Диссертация Н. (точнее, фрагменты из ее русского перевода, опубликованные в первых номерах «Вестника Европы» и «Атенея» за 1830 г.) вызвала разноречивые отклики: от мелочных издевок Н. А. Полевого в «Московском телеграфе» до сдержанной полемики И. Н. Среднего-Камашева в «Московском вестнике».

В диссертации Н. от злободневных журнальных схваток классиков и романтиков переходит к историческому рассмотрению универсальной антитезы «средостремительной» и «средобежной» тенденции в развитии искусства. Этот путь исследования был намечен уже в статье «Всем сестрам по серьгам»: «Шеллинг изъясняется Плотином, так же как и Наполеон – Цезарем. Гете есть новое издание Еврипида; Шиллер – второй экземпляр Вергилия… Возвести сию систему повторения ко всеобщим законам духа человеческого – вот задача для теории изящной словесности! Вот философия литературы!» (Литературная критика. Эстетика. С. 119).

Первоисток искусства – «зиждительная сила духа человеческого», которая «соревнует излить себя наружу» (Там же. С. 126). Древнейшая поэзия – хаотическая игра духа, «огнь божественного энтузиазма, проникающий ее творения, не ограничивается никакими пределами» (Там же. С. 130). Именно в момент распада исходного синтеза возникают две возможности существования искусства. «Классическая поэзия [преимущественно античная, “средобежная”. – Д. Б.] воплощала внутреннюю полноту духа в творениях, сооруженных по образцу видимого мира; а поэзия романтическая [главным образом средневековая, “средостремительная”. – Д. Б.] как бы подслушивала внутреннюю гармонию самого духа» (Там же. С. 183). Современная полемика «классиков» и «романтиков», по Н., в сниженном, вторичном виде воспроизводит былое (и навсегда утратившее актуальность) противостояние античного и средневекового искусства. Ни одна из спорящих сторон не может поэтому претендовать на победу, хотя «невозможно не согласиться, что дух, веющий в произведениях романтической поэзии, ближе и сроднее с духом настоящих времен, чем тот, коим дышит классическая древность» (Там же. С. 231). Три года спустя, развивая в торжественной университетской речи «О современном направлении изящных искусств» основные положения диссертации, Н. так определит магистральную задачу современного искусства: «Соединить идеальное одушевление средневековых времен с изящным благообразием классической древности ‹…›, просветить мрачную глубину Шекспира лучезарным изяществом Гомера» (Там же. С. 369).