Рабыня

На рассвете Лина вышла из отеля в Ричмонде; над головой уже плыли серые облака. Сорок пять минут она ехала по мокрым дорогам, темное небо над головой будто гналось за ней, с телефонных проводов капало, позади оставались ярко-зеленые и желтые поля. Шины хлюпали по рытвинам и ямам проселков, но она ехала за дождем, а не навстречу ему, и наконец, уже перед самым Линнхерстом тучи разошлись, и из-за горизонта появилось солнце, блестящее и круглое. Последний отрезок пути она проехала по старой дороге, теперь уже асфальтированной, но чувствовалось, что еще недавно здесь были сплошные ямы и ухабы, поэтому ехала Лина медленно. Вдоль дороги высились ряды платанов, тени которых покачивались на растрескавшемся тротуаре. Лина щурилась от яркого солнечного света. Ветровое стекло, деревья, трава – все было усеяно сверкающими каплями.

В Белл-Крике теперь располагался «Женский центр искусств Белл-Крик» – музей, галерея и школа, – где могли жить и работать перспективные художницы. Женщинам предоставлялась небольшая спальня, общая кухня, студия для работы, наставничество приглашенных преподавателей и еженедельная стипендия. Центр щедро финансировался Фондом Стэнмора – Лина читала об этом – и был весьма популярен. С момента основания Белл-Центра в 1971 году захолустный Линнхерст стал местом отдыха для любителей искусства.

Увидев витиеватую вывеску: «Белл-Центр», Лина въехала на пустую стоянку для посетителей – мокрый пятачок утоптанного гравия и грунта, а потом пошла по мощеной дорожке к главному зданию. В воздухе пахло сырой землей, издалека тянуло навозом. Посмотрев вверх, Лина увидела, что со всех сторон ее окружают горы Голубого хребта – череда округлых, пологих холмов, серых от утреннего тумана. Они не создавали ощущения замкнутости – скорее, защиты, и выглядели как-то женственно – пейзаж из множества сложенных, сплетенных рук с мягкими изгибами и округлыми пальцами.

Лина свернула по тропинке и увидела Белл-Крик. Дом стоял на небольшом склоне, окруженный ухоженными пышными клумбами; воздух внезапно наполнился ароматом цветов, названий которых Лина не знала. Широкий зеленый газон тянулся от дома и клумб вниз, к свежевыбеленному забору из штакетника с низкой, по пояс, калиткой, выходившей на дорогу.

На мгновение Лине стало не по себе. Жаркое, душное утро, пот, уже начавший выступать на затылке и под мышками, знакомый вид дома, который она так хорошо изучила по старому серому снимку – все это вдруг стало настоящим и полноцветным.

8:20 утра, музей открывается в 9:00. Вокруг было безлюдно – только щебет птиц, крик ворон, изредка гул проезжающего автомобиля. По гравийной дорожке Лина двинулась на запад, к задней части дома. Задний двор был ухоженным и утопал в зелени; здесь был разбит огород с симпатичным маленьким старомодным колодцем, выкрашенным в ярко-белый цвет, там и сям были живописно расставлены старые сельскохозяйственные орудия – ржавый плуг, красный трактор, сквозь капот которого проросли сорняки. Лина слышала глухой шум струящейся воды, но реки видно не было. Газон за домом тянулся футов на пятьдесят, а дальше обзор заслоняли густые кусты и ряд деревьев – несколько ив и еще какие-то, старше и выше.

Извилистая гравийная дорожка вела к развалинам надворных построек, и Лина пошла по ней, останавливаясь и читая пластмассовые таблички, погнутые и искореженные непогодой, обозначавшие каждое место. Здесь стояла старая сушильня, уничтоженная пожаром в 1851 году. Коптильня, где изготовляли и хранили копченое мясо. Маслобойня, где делали и держали сыр и масло. Железные корыта для стирки одежды.

Обойдя вокруг дома, Лина снова оказалась перед крыльцом. Теперь она заметила два деревянных кресла-качалки, расположенных под углом друг к другу, и подумала, что это те самые кресла, – неужели Лу Энн и Джозефина именно в них позировали когда-то фотографу?

Тут Лина сообразила, что нигде не видно хижин, в которых жили рабы Белл-Крика, и вообще нет никаких признаков людей, когда-то живших здесь бок о бок с Лу Энн и Робертом Беллом, – людей, которые возделывали поля, собирали урожай, мололи пшеницу, чистили одежду, собирали цветы. Записи Белл-Центра об этих делах были исключительно безличными: «Выстирали белье». «Сделали сыр». «Закоптили мясо».

Из дома вышла молодая женщина в красном платье и распахнула входную дверь.

– Доброе утро, – окликнула ее Лина. – Я ищу архив семьи Белл.

Женщина посмотрела на часы.

– Нора уже должна была отпереть двери, – сказала она и направила Лину прочь от главного дома, по другой дорожке, которая вела на восток, к парковке.

– Тут пять минут ходьбы, – сказала женщина. – Наверняка наш архивариус, Нора Льюис, сможет вам помочь. Нора знает о семье Белл все.