Рад, почти счастлив…

Вернувшись домой, он подсел на диван к занятой вязанием маме.

– Проводил? – спросила Ольга Николаевна. – Ну, что он там?

– Мама, – произнёс Иван, задумываясь, – ты не знаешь, почему люди не меняются? Ляпают одно и то же? Вот сколько я помню его – каждый раз влюблён навеки!

– А может это хорошо? Хоть что-то отработает на «пять»! – предположила Ольга Николаевна.

Иван кивнул.

– А я что буду на «пять» отрабатывать? – спросил он. – Мандраж за родственников?

На ночь Иван заглянул проведать дедушку. Тот спал. Сегодня он опять остался «без динамики», но в этом вердикте Ивану больше не слышалось горя. Он твёрдо решил, что дедушке надо в этом году быть на даче, курировать ремонтные работы и осенью обжить утеплённый дом.

* * *

И много ещё чего Иван решил твёрдо. Что-то в нём устало. Душа устала созерцать красоту и помнить бренность. «Очень тяжело, – думал он. – Трудно ничего не делать. Наверно, если делать много и беспрерывно – суета подхватит и пронесёт над жизнью. Возьмусь!»

Работы по интеграции во всемирную суету Иван начал с дела, позволявшего продвинуть сразу две запущенных области – научную работу и личное счастье.

Отринув сантименты, он написал Бэлле письмо, в котором просил её разузнать: нет ли у них в университете кафедры культурологии, или чего-нибудь родственного, готового к обоюдовыгодному сотрудничеству с их институтом?

На сегодняшний день никаких иллюзий по поводу собственной «научной деятельности» у Ивана не сохранилось. Но как-то неловко было начинать новую жизнь с поражения. Довести до конца! Поставить уж, наконец, эту галочку! Он ещё и потому ждал Бэлкиного ответа, что надеялся разглядеть между строк – жив ли ещё их сказочный «хайдельберг»?

Бэлка ответила на следующий день. За сутки она успела навести в университете все возможные справки, и даже добыла два электронных адреса, куда следовало по горячим следам написать Ивану.

С мутным сердцем Иван проглядел переписку и переслал адреса руководителю.

Тот высказал одобрение – с австрийцами они ещё не сотрудничали – и велел Ивану подъезжать в четверг, часикам к трём. При себе иметь для анкеты три на четыре цветное фото и загранпаспорт.

«Вот и славно!» – решил Иван, прочитав письмо. И «манная каша», и мамины упрёки, и Костин смех, и Олино высокомерие, и дедушка, дедушка! – всё это разом сошлось и вытолкнуло его из божественной неторопливости на скользящую поверхность мира.

Несколько секунд он подумал и, прикинув даты конференции, забронировал авиабилет от Берлина до Вены. «И предупредить в институте, что назад полечу сам», – записал он в блокнот.

Оставшиеся до четверга вторник и среду Иван решил посвятить офису, и начал с того, что сообщил коммерческому директору о своём намерении серьёзно влиться в работу. Тот приуныл, но терпеливо ответил на все вопросы хозяйского сына. День мелькнул. Иван почувствовал, что «вливается», и к вечеру едва вспомнил, что ни разу не позвонил домой. Ответственность за дедушку сползла с его плеч. Подобрал ли её кто-нибудь, мама, или бабушка, или, может, Бог? «Страшное дело… – думал Иван, возвращаясь. – Надо всё-таки себя контролировать. А то, пожалуй, можно далеко усвистеть».