Рад, почти счастлив…

– Мама, где мне искать Костю? – спросил Иван, вернувшись утром домой. – Бабушка, где мне искать Костю? Ты многих в жизни искала. Где?

– Где мне искать Костю? – повторил он, позвонив Оле.

Никто не ответил ему. Оставалось «спросить у ясеня». Иван упал на кровать и исчез часа на два. Его поднял звонок мобильного.

– Женька нашёлся! – кричала Маша. – Он у Фолькера! Поезжайте к ним, узнайте о Косте!

По Машиным сведениям, они действительно полетели – вот же понёс их чёрт – во Владикавказ! Нашли скалу, вскарабкались каждый метра на три и, дружно образумившись, слезли. Женя вернулся домой, а куда делся Костя, осталось тайной.

– Отлично! – сказал Иван и, ничего не соображая, почти не отслеживая собственных действий, оказался минут через тридцать у ворот Фолькера.

Ему открыл хозяин. На этот раз он был без тёмных очков. Ярчайшее солнце марта жгло его больные глаза, Фолькер поставил ладонь козырьком и вгляделся в тревожное лицо гостя.

– А, да это ты! – наконец разобрал он.

– Да, это я. Где Костя? – сказал Иван и без церемоний устремился к дому. Фолькер, хмыкнув, пошёл за ним. – Мне нужно поговорить с Женей! – требовал Иван на ходу. – Пусть расскажет! Всё, как было, на чём расстались! Пока не поговорю, не уйду.

– Да и не уходи! Кто ж тебя гонит? – удивился Фолькер. – Наташ! Позови брата! – гаркнул он женщине в фартуке, выглядывавшей из дверей.

– Покурим? – спросил он, кивнув Ивану на полированное брёвнышко у ступеней.

Иван машинально сел и посмотрел, как Фолькер достаёт сигареты. У него было тёмное, заросшее, измученное лицо. Видно, и он не спал сегодня. И вот это – человек с необычайным бизнес-талантом? – невольно изумился Иван. – С могучей силой воли? Враньё!

Тут с прозрачным лицом и тихой досадой во взгляде на крыльцо вышел Женя.

– Где Костя? – вставая, спросил Иван.

– Не знаю я, где ваш Костя. Далеко не убежит – у него денег нет, – утомлённо объяснил Женя. – Отстаньте от меня все.

– Не отстану! – сказал Иван. – Напряги мозги – где он может быть?

Фолькер поглядывал в обе стороны, как судья на поле. Но не дождался развязки.

– Сами напрягайте! – отозвался Женя и пошёл назад в дом.

– Значит, он не знает… Он ведь не подлый человек, ваш Женя? Знал бы – сказал! – кивнул сам себе Иван и медленно побрёл к воротам.

– Послушай! – догнав его, задушевно произнёс Фолькер. – Я в детстве убежал в Питер. На месяц. Меня с милицией искали. А твой парень, что он – дитя? Взрослый пацан. Жив будет, не боись. Он у тебя только в шутку лихой. А как всерьёз – вещмешок за плечи и привет! Я его понял, – и Фолькер усмехнулся. – Мы всех обзвонили, – продолжал он. – Информации нет. Ты погоди, сам придёт. Он виноват – поэтому дрейфит. Пошли-ка давай. Я гитары тебе покажу. Ты таких гитар в жизни не видал!

И Фолькер, положив руку на плечо размякшего немного Ивана, повёл его в дом. Через сказочные декорации, пески и степи, устилающие пол, вдоль стен, глинобитных и тростниковых, они добирались до студии. Иван всюду находил запустение – нелепое расположение предметов и нежилой, резкий дух моющих средств. По-видимому, в доме бывало теперь всего три человека. Фолькер, Женя и приходящая уборщица Наташа. Ни охранника, ни прислуги, о которой в своё время с гордостью сообщал ему Костя, Иван не обнаружил.

– Что, не идут дела? – с внезапным сочувствием произнёс Иван. После дикой ночи он утратил чувство такта. Но Фолькер никак его не осадил, напротив, ответил с охотой:

– Дела надо вести, чтоб они шли, – разумно объяснил он. – Ты перестал вести дела – стоп! Они встали. Ты их снова повёл – пуск! Они пошли. У нас сейчас «стоп». Капитан соображает. Детям не нужны воздушные шарики! А у него их – полон трюм! Куда их сбыть? Поэтому капитан соображает. Ну а как капитаны соображают? Сам знаешь! – на этих словах Фолькер свернул на лесенку, ведущую в цокольный этаж и, поманив за собой Ивана, спустился в винный погреб.

Полки его были голы. Регулярное опустошение при отсутствии пополнения сделало своё дело. И всё же в уголке Фолькер нашёл склянку изысканной формы. Коньяк или виски – Иван не различил.

С откупоренной бутылкой, то и дело предлагая отхлебнуть упиравшемуся гостю, «капитан» добрался-таки до студии.

– А… да они все электрические! – увидев гитары, разочаровано протянул Иван.

Фолькер ухмыльнулся и вынес ему из соседней комнаты восхитительную испанскую гитару. Иван взял её в руки и наиграл прелюдию Баха. Фолькер сел рядом. У него было резкое открытое лицо человека, испытавшего уйму страстей. Он всё-таки нравился Ивану. Иван сыграл для него еще и Генделя.

Фолькер улыбался его экзерсисам, как детскому рисунку, и всё прихлёбывал из бутылочки.

– Молодец! – похвалил он. – Вторую струну подстрой. И руку так не гни. Дай, я тебе покажу, как надо! – сказав это, он забрал у Ивана гитару, и пронёсся по струнам. – Надо так, чтобы из всего зла человеку осталась только смерть… А всё остальное – это должно искорениться. Вот как надо! – приговаривал Фолькер, отбивая двенадцатидольный испанский ритм. А потом вдруг соскользнул в довоенное танго.

Игра его для профессионала была не чистая, но великолепная для любителя. К этому делу у него имелись большие способности, и можно бы долго слушать…

– Нет, – вдруг сам себе сказал Иван и поднялся. – Всё-таки надо узнать, где Костя! Я думаю, надо позвонить в аэропорт. Мы хотя бы поймём, вылетел он или нет.

– Ну иди, звони, – сказал Фолькер и, встав вслед за ним, пошатнулся.