Рад, почти счастлив…

Иван встал и, не замечая Кости, только тряхнув плечом, когда тот попробовал его удержать, направился прочь. Он шёл по вытоптанному московскому лесу к шоссе, и терялся в чувствах. Перебродивший адреналин ныл в груди. Хотелось бежать, но не было сил, снаружи ещё посверкивал гнев, а внутри уже поднималось блаженство от сознания, что Костя – совершенно жив! Жив и точка!

«Беречь. Беречь их всех!» – горячечно думал он и, выхватив из кармана телефон, позвонил Бэлке.

– Не прилетай, – сказал Иван. – Нашёлся! Он в парке.

И дальше шагал, чувствуя, что ветер кружит его, как вальс, что радостный Бэлкин голос, как вальс, его кружит.

– Костя нашёлся! – сказал Иван звонко, на всю пустую квартиру, и только потом понял, что мамы нет дома.

Тогда он достал телефон и позвонил.

– Костя нашёлся! Где бы ты думала? В парке! – сообщил он ей счастливую новость.

– Да? – отозвалась мама. – А я, представляешь, шла, и тут у нас, оказывается, фитнесс-клуб! Очень приличный, с бассейном. Я так ободрилась! Неужели снова стану человеком! Уже говорила с тренером. Будешь со мной ходить?

– Конечно, нет! – сказал Иван. – Но всё равно – хорошо, что сегодня у всех всё находится. Пойду узнаю, что нашлось у бабушки.

И он пошел было, но встал на пороге. «Как так? – мелькнуло ему. – Маме всё равно, что с Костей. Как же так жить?»

И вдруг ясно, во все глаза, Иван увидел корень своего одиночества. Рядом с ним нет ни одного человека, кому было бы дело до Костиного спасения. Каждый волновался только за тех, от кого зависел сердцем. «Ах, мама, как же! Ты должна была прослезиться от радости!.. Ну да, это было бы чудо. Это Христос должен быть…» – примирительно подумал он и, выйдя на площадку, зазвонил в дверь к бабушке с дедушкой.

Бабушка, прошаркав по коридору, открыла ему. Иван её обнял и, сильно склонившись, приник щекой к плечу. В этой неловкой позе, пока она ворчала на внука и хлопала по загривку, он рассказал ей, что Костя в парке, живой.

– Отпусти! – наконец, решительно его оттолкнув, сказала бабушка. – Мы смотрим беседу о климате! – и вернулась в комнату, к шумящему телевизору.

Иван нашёл тимуровский выход своему чувству – вымыл на кухне стопку тарелок, стоявших в раковине, и в уме посветлело. Наконец он сформулировал: у него был Праздник Целости Всех Своих.

На волне благодарной щедрости он разыскал в старой книжке телефон Бэлкиного и Костиного отчего дома и позвонил Вере Сергеевне. Костина мама узнала его по голосу, хотя ни разу, даже в пору дружбы с Бэлкой, им не довелось увидеться.

Иван представился.

– Да, да, я узнала, узнала! – испугалась она. – Что с ним?

Иван сказал ей, что Костя в парке, укрыт, сыт. Как человек закалённый, простудится вряд ли.

– Мне бы поговорить с вами! – воскликнула Вера Сергеевна. – Я бы в любое время, когда вам удобно! Если только у вас найдётся полчасика. Если вас не затруднит.

Иван, смущённый её испугом и суетой, сказал, что заедет хоть сейчас.

Они договорились на завтра.

* * *

Вера Сергеевна оказалась похожа на Бэлку – тоненькая и темноглазая. Она жила со своими умершими родителями, взглядывая нежно и часто на фотографии.

То, что Костя ей не по силам, стало видно сразу. Ивана она приняла взволнованно и виновато, как если б он был классным руководителем нашкодившего ребёнка.

Из коридора Иван мельком увидел бледные комнаты и легендарную кухню, выкрашенную в «цвет тоски». Он не раз слышал о ней от Кости, но и представить не мог, что и в самом деле бывает на свете такой оттенок зелёного. На большом подоконнике не приютилось ни одного цветочного горшка. Скромная кухонная мебель, белая на тоскливом, бесцветные шторки…