Рад, почти счастлив…

Прошло время. Буран не утих, но острота первого впечатления стёрлась. Ольга Николаевна, утомлённая Костиной живостью, ушла к себе. Костя сидел, подавшись вперед, к «экрану», уперев локти в стол.

– Не знаю, как ты, – говорил он Ивану, – а я очень чувствую сокращения планеты. Они буквально стадионные! Под их ритм просто невозможно углубиться во что-нибудь медленное. Вот мы сидим в снегу – но мы и мчимся! Вроде бы человек дома, у него впереди сто вечеров, он мог бы прочитать всего Льва Николаевича, как люди раньше читали. Но теперь нет – планета не даст. Даже если ты отшельник, всё равно – тебя трясёт с ней в такт. Попробуй упрись – расшатает по всем осям!

Костя приоткрыл окно и высунул голову в снег.

– Знаешь, что мне кажется? – сказал он, оборачиваясь. – В современном мире давно уже нет никакого снега. Всё сухо. Сухие магистрали, пригодные для скоростной езды, и чёрная грязь бульваров. Снег – это прошлое. Снег был когда-то в России, как царизм. Но его давно уже свергли. А у тебя, как ни приди, он в подозрительном изобилии!

– Что ж тут подозрительного? – спросил Иван.

– А то, что это выглядит не как жизнь, а как театр! – воскликнул Костя. – Две снежных декорации – берег и кухня! Снегопады между диалогами! Я приношу сюжет к тебе на дом, чтоб задать хоть какой-то ритм, и всё без толку! У Фолькера дуэль на скалах – а у тебя чай с липовым мёдом. У Фолькера полёт на Марс – а у тебя с гречишным! И вот я живу в реальности, гоню по чёрному асфальту – и вдруг бац! – проваливаюсь в твой снег! Опять просыпаюсь, опять гоню – бац! – опять проваливаюсь! Согласно асфальту, я крут! Согласно снегу, мне давно уж надо бы молитву и пост! Как жить человеку в такой раздвоенности?

Иван удивлённо взглянул.

Вдруг тихонечко, затем сильнее, пронеслось по дому космическое ауканье. Костя бросился в коридор и вынул из кармана пальто мобильный.

– Фолькер! – орал он в трубку. – Меня? Ты это серьёзно? Готов! Ну конечно! А давай еще Машку возьмём? Тем более, раз у Женьки пересдача.

Иван встал прикрыть кухонную дверь, чтоб не слушать Костиных разговоров, но тут вошла мама.

– Шли бы вы в комнату! – сказала она. – А я что-нибудь испеку. Ты подумай – такой снег и ничего не испечь?

Ольга Николаевна взяла из буфета книжку рецептов и принялась выбирать.

– Давай сделаем «тирамиссу»! У нас есть сыр «маскарпоне»? – спрашивала она.

– Представь себе, нет! – смеясь, отвечал Иван.

– Так-так… – глядя в книгу, продолжала мама, – Ну, корица-то есть у нас? Значит, будут пряники. Убираем посуду – мне нужен стол!

Иван отнёс тарелки, отнёс бокалы, снял скатерть, вытер стол, но так и не смог истратить радость. Так бывало с ним – она находила на него от событий самых простых. Валит снег. Костя что-то вопит в телефон. Мама будет печь пряники. Обстоятельства эти Иван держал, как огромный свёрток с подарком, и не мог обхватить.

– Машк! – донеслось тем временем из коридора. – Хочешь сюрпрайз? Ты с нами летишь в Иркутск! Давай, собирайся!

Скоро взмыленный, как после кросса, Костя вернулся на кухню.

– Вот они – преимущества асфальтовой жизни! – крикнул он.

– Пойдём-ка, – сказал Иван, разворачивая его за плечи. – Пойдём в комнату. Ты какой-то взбудораженный. Приляг, отдохни!

– Я взбудораженный? – возмутился Костя. – Ты слыхал, что творится? Машка согласна со мной лететь!

В комнате он плюхнулся в кресло и помял ладонями голову.

– Что-то у меня здесь трещит и не укладывается! – произнёс он с удивлением. – Знаешь, как чемодан – не защёлкивается. Слишком много всего!

– Расскажи спокойно, – велел Иван.

– Да, – согласился Костя. – Значит, дела обстоят так. Моя мечта испеклась, её только надо вынуть, как пирожок. Знаешь, как в теннисе, – перелом игры, и тот, кто вёл, начинает сдавать гейм за геймом. На сегодняшний день у меня матч-бол. Осталась крохотная загвоздка. Я так понимаю, Маша ещё не всё знает. Вот если она нормально воспримет нашу с Женькой рокировку, то всё – победа за мной. И, в общем, это честно. С работой – потому что я на голову его талантливее. С Машкой – тоже. Кто мешал Женьке что-нибудь сделать для Машки? Он ведь знал, как ей хотелось завести этот сайт по рукоделью! Сделал он? Нет – сделал я. Я просил Фолькера, я с веб-дизайнером его общался, я потом сам Машкин материал распихивал по местам. Мне что, это просто было? Так что, мой недружеский поступок сполна искуплён трудом. И вот – летим в Иркутск, будем общаться – ну, то же, что и в Нижнем… Не ожидал я! – вдруг воскликнул он и, вскочив, подошёл к окну.

– Я думал, Женька будет биться. Если не за работу, так хоть за Машку. А он – ничего. Никакой реакции. Как будто, так и должно быть. Ну, разве что, загрустил слегка – не более того. Как ты думаешь, – спросил Костя, обернувшись, – может, он что-нибудь замышляет? Может, он вообще возьмёт и меня, так сказать… устранит?

– У тебя паранойя на почве перегрева, – без улыбки произнёс Иван.

– Да, ты уверен? Ты вообще в чём-нибудь уверен? Я – ни в чём! Фолькер – что это? Моя жажда Маши – что это? У меня нет трезвого взгляда!

– На этот случай человеку дан прекрасный инструмент – совесть.

– А-га, шикарный. Компас-невидимка! Где она? Что она мне советует? Показать тебе, что сейчас во мне? Вот! – Костя кивнул на рой снега за стеклом и резко, чуть не сбив с подоконника цветок, задёрнул хаотичное кружение шторами.

– Ты пока отдохни, – сказал Иван. – Поспи до ужина. Я тебя разбужу.

– Да, – затухая, произнёс Костя и вернулся в кресло. – Я устал. И главное, я начал бояться. Наверно, это от бесчестия. Бесчестный человек уязвим. А честный – никогда. Ведь так?

Иван кивнул.

– Слушай! Давай уедем к Бэлке! – вдруг взмолился Костя. – Визы есть. Хоть завтра купим билеты и полетим! У Бэлки там куча знакомых, устроим тебя куда-нибудь на работу. Я пойду учиться! Это выход для всех! Это сразу всем троим будет счастье!

– Да. Только я думаю, не может быть, чтобы так много прибыло – и нигде не убыло, – сказал Иван.

Костя хотел возразить ему множеством слов – у него в голове был товарный поезд сравнений, грузовые лайнеры метафор и притч – но сказал только «Ох!» – и прислонился щекой к спинке кресла.

Иван сходил в комнату и принёс ему подушку. «Ах, молодец, спасибо, спасибо!» – улыбнулся Костя. Скоро от вина и волнения он уснул.