Ради любви и чести (ЛП)

Признательность моментально накрыла меня, сжимая горло. В этот момент я

готов был позволить себе впасть в долгожданное беспамятство, но заставил

себя не расслабляться.

Герцог и его отряд хорошо обученных воинов приближались, пока, наконец, не остановили своих лошадей на краю поля боя. Герцог оглядел

кровавую бойню, и остановился на Олдрике, который, к счастью, все еще

сидел на лошади. Потом нашел взглядом меня. Я кивнул ему, все еще не в

силах говорить из-за переполнявших меня эмоций.

– Я вижу, мы как раз вовремя, – весело отозвался сэр Коллин.

– Как обычно, – саркастически добавил сэр Деррик.

У моих друзей был изрядный опыт в решении проблем. Мы поклялись

всегда быть рядом друг с другом, помогать друг другу, как в радости, так и в

бедах, но оказалось бед было больше, чем радости.

Лорд Питт и остальные, очевидно, узнали герцога. Они опустили

оружие и встали перед ним на одно колено. Я понимал, что должен сделать

то же самое, но меня внезапно окутала тьма. Хотя я и пытался удержать

поводья, но не смог – остатки сил покинули меня. Моя последняя мысль

была о Сабине и необходимости держать ее подальше от лорда Питта. Взгляд

остановился на сильном, но добром лице герцога:

– Пожалуйста, – выдавил я. – Берегите ее.

Глаза закрылись, и я почувствовал, что соскальзываю с лошади, проваливаясь в забытье.

Что-то мягкое прижалось к моей ладони. Это ощущение не было

похоже ни на что, чего я испытывал раньше, и поэтому я не мог никак

понять, что это было. Но я точно знал, что не хотел, чтобы это нежное

прикосновение заканчивалось и хотел, чтобы оно длилось вечно. К

сожалению, давление ослабло, оставив мою ладонь холодной и пустой. Это

заставило меня открыть глаза. Взгляд наткнулся на голубой плотный занавес

вокруг моей кровати, переплетенный серебряной нитью. Под моей

обнаженной грудью чувствовалось гладкое полотно простыни. Щека

уткнулась в пуховый матрас. Я пошевелился, но тут же почувствовал жгучую

боль в спине и бедре. Стон сорвался с моих губ.

И снова что-то мягкое прижалось к моей ладони. Я замер. Это был

поцелуй. Изгиб губ задержался в нежной чашечке моей руки. Тепло дыхания

омыло его. Хотя я чувствовал эти губы всего два раза, я не мог спутать их ни

с чьими другими. Они принадлежали Сабине. Это она находилась у моей

кровати и целовала мою ладонь. Мне так хотелось притвориться спящим, чтобы продолжать чувствовать ее прикосновения. Но от жгучего желания

прикоснуться к этим губам я попытался приподняться и повернуться. Мне

удалось только застонать, и я упал обратно на матрас.

– Не двигайтесь, – резко сказала она. – Или я сяду на вас.

– Звучит довольно приятно, – сказал я, поворачивая голову и пытаясь

разглядеть ее.

Она только шлепнула меня по руке, словно собираясь отругать, но я

видел ее улыбку. Ее взгляд мельком переместился на стул рядом, где с

закрытыми глазами сидела ее бабушка. Голова откинута назад, из открытого

рта доносится тихое похрапывание.

– Мне нравится, когда наши компаньонки спят, – прошептал я, вспоминая, как ее горничная заснула в комнате для рисования, что позволило

мне поцеловать Сабину.

– Вы несносны. – Она снова ударила меня, хотя ее улыбка стала шире.

В другом конце комнаты в камине потрескивал огонь, и сладкий запах

горящего торфа стоял в воздухе. Я положил голову на матрас, радуясь тому, что живой и нахожусь дома.

– Когда я снова засну, может быть, вы перенесете свои поцелуи выше, на север? – Я указал ей на свое лицо.

– Выше, на север? – Она проигнорировала направление моего пальца и

вместо этого посмотрела поверх моей головы. – Но, сэр, я не собираюсь

целовать столбик кровати.

Мое сердце наполнилось счастьем. Ее подшучивания наполняли

радостью мое сердце, как ничто другое.

– А что бы вы хотели поцеловать, миледи?

Ее прекрасные глаза распахнулись, и мне представилась возможность

любоваться шедевром смены палитры коричневого и зеленого, который я

никогда не устану изучать. Когда этот взгляд упал на мой рот, желудок

сжался от желания быть с ней до конца моей земной жизни. Я любил ее и

должен был сказать ей об этом сейчас, пока не потерял мужество, пока

реальность всего случившегося не вернулась и не поглотила нас.

Кашель у двери заставил нас обоих подпрыгнуть. Сабина отпустила

мою руку и оттолкнулась от кровати. Бабушка открыла глаза и, подавив храп, села прямо.

Косые лучи, пробивавшиеся сквозь ставни на окнах, отмерили полдень.

Но которого дня? Как долго я был без сознания? Я пошевелил плечом и

поморщился. Рана была зашита и перевязана. Я шевельнул бедром и подавил

шипение от боли. Там тоже была перевязка. Хотя у меня все болело, и я

ослабел от потери крови, но я был жив.

Хруст шагов по деревянному полу означал, что тот, кто стоял в дверях, вошел и прошелся по комнате:

– Я вижу ты, как всегда пытаешься перецеловать всех женщин, –