Ради тебя

— Влюблённость тут совершенно ни при чём, — резковато, даже раздражённо, отозвался Арчер. — Женщина с собой же душой расплачивается. Отвращение к себе, плавно переходящее в омерзение, постоянно подавляемая гордость, проглоченные унижения — это и есть плата. А, главное, мужчинам до этого нет никакого дела. Так стоит ли золото или, допустим, положение саморазрушения? На мой взгляд, нет, потому и одобряю ваш выбор. Впрочем, вы же замужем! Снова я поторопился с выводами.

— Не вижу связи между вашими сомнительными сентенциями и моим замужеством.

— Неужели? — приподнял бровь, понятно, усмехнувшись, брюнет. — А вам известно, что в некоторых, правда, ныне мёртвых языках «патрон», то есть покровитель, и «муж» означает одно и то же?

— Господин Арчер…

— Просто Арчер. Это — не фамилия, а имя.

— Вот как? Так, значит, вы выходец из королевской семьи? — улыбнулась Тиль. — Насколько я знаю, этикет лишь венценосным особам дозволяет так представляться. Впрочем, как угодно. Я хотела бы уточнить размер пая, который вы предлагали.

— Девяносто на десять — это за ваше имя, — скучливо протянул брюнет, выпуская дым колечками. — Ну и заработная плата как наёмному сотруднику, её стоит оговорить отдельно. Думаю, так будет вполне приемлемо.

— Думаю, так совершенно неприемлемо. Пятьдесят на пятьдесят меня устроит больше.

— Считаете, что эдакая очаровательная детская наглость поможет вам в делах? — осведомился Арчер.

— А дневники моего отца помогут? Записки, лабораторные журналы, чертежи? Если вы знакомы с моими статьями, то должны знать, чем занимался мастер Крайт.

Хлыщ не дрогнул, даже позы не изменил, по-прежнему созерцая потолок, увлечённо дымные колечки пускал.

— Откуда они у вас? — спросил, наконец.

— Ну нет, так дело не пойдёт, — теперь уже Тильда усмехнулась. — Я всё расскажу и покажу, но только после того, как вы убедите меня в серьёзности своих намерений и наличии достаточного капитала.

— То есть, вы желаете их продать?

— То есть я хочу внести их как долю в наше партнёрство.

— Откуда мне знать, есть ли в этих бумажонках хоть что-то ценное?

— Перед тем как мы подпишем контракт, вы всё увидите. Я даже позволю специалисту ознакомиться с бумагами, — пообещала Арьере, — но не раньше. Естественно, договор сначала изучит мой юрист.

— А у вас есть юрист?

— Так предложение принимается или мне стоит поискать другого партнёра?

— Принимается, — Арчер выпрямился рывком, отставил трость к столу. — Только один совет, госпожа Крайт. Не нужно быть настолько деловой. Это уж совсем неженственно.

— К счастью для меня, в контракте вряд ли будет пункт о непременной женственности.

— Я могу его и включить.

— А я могу его вычеркнуть, — ласково улыбнулась Тиль, постаравшись незаметно отереть ладони о юбку.

Сейчас Арьере чувствовала себя мышью, искупавшейся в болоте, даже блузка промокла, липла между лопаток. К счастью, брюнет этого видеть не мог.

* * *

— Ну как? По-вашему всё вышло, аль Небо иначе рассудило? — поинтересовалась Айда, всем своим видом, даже чуть подрагивающим чепчиком, выражая крайнее неодобрение и, пожалуй, возмущение.

— Будем надеяться, что всё-таки по-моему, — устало отозвалась Тиль, отдавая служанке шляпку с перчатками. — Как Карт себя чувствует?

— А вот не носились бы невесть где, не ходили б к неясным господам, да ещё без наперсницы, так знали, что там с вашим кузеном и как. Приличной-то барышне не так полагается. Видано ли дело? Усвистала, а тут хоть помирай!

— Кто помирать собрался? Ты? — уточнила Тильда, тяжело в кресло опускаясь.

Дорога до Арьергерда и обратно много времени не заняла, да и сил тоже. А вот после разговора с Арчером Тиль чувствовала себя совершенно выжатой. И кроме каменной, апатичной усталости ещё и боязнь накатывала: а вдруг ничего не выйдет? Страх этот не был острым, не подавлял, скорее рядом держался, шелестя прибоем, но всё равно выматывал.

— Ваши шуточки-прибауточки, барышня! — фыркнула Айда, поджав губы.

— От того, что я буду сидеть над Картом и слёзы лить, проблемы не решатся. Да и ему от рыданий легче не станет. Так как он?

— Спит, вестимо, — недовольно отозвалась старушка. — Лихорадка-то его подотпустила, да всё едино лихоманит. Вы когда к нему пойдёте…

— Я к нему не пойду пока, — Тильда легла затылком на высокую спинку кресла, прикрыла глаза, — ещё много сделать надо. Сейчас посижу только. А потом ты мне чаю в дядюшкин кабинет подай и поесть что-нибудь, ладно?

— И не ладно, ой как неладно-то! — раскипятилась Айда. — В голову такое не втемяшется: больной один мается, а она то по гостям прыгает, то книжками шелестит! Что люди-то скажут? И не пеняйте мне, что, мол, всё плохо! Не ваше енто дело и неча на то кивать. Пусть другие решают, как там и что, а вы, барышня, вспомните-ка, чему вас учили и ни позорьтесь!

— А кто эти другие? — Тиль даже веки приподняла, глянула из-под ресниц не без интереса. — Ну, те, кто всё решать должны?

— Мужчины, вестимо! — насупилась служанка. — В конце концов, у вас есть… — старушка впустую шлёпнула губами, пожевала дёснами, утёрлась накрахмаленным платочком и отвернулась, сердито.