Ради тебя

— Стоп, — приказал Карт тихо-тихо, но каким-то особым тоном, от которого слова, только что переполнявшие и горло и голову мигом исчезли, шмыгнули по неведомым углам. Крайт же накрыл кулаки Тиль ладонью, прижимая их к груди, а сам отодвинулся, заглядывая Арьере в лицо. — Я не понял, чего ты не сможешь. Это твой старый страх? — Тильда помотала головой. — Тогда что?

— Я не сумею тебя оттуда ждать!

Как объяснить человеку, для которого Небо не просто абстракция, а всё, что у него есть и война в том или ином виде, наверное, привычна, будто дождь, невозможность ожидания? Нет, сообщение о смерти — очень больно, мучительно, но переживаемо, уж Тиль-то это наверняка знала. Но жить — час за часом, день за днём, месяц за месяцем — и ждать не письма, не приезда Карта, а всего лишь конца, невозможно. Письмо, конечно, принесёт облегчение, возвращение тоже, только потом-то всё начнётся заново: жив или уже нет? А, может, «нет» настанет в следующую минуту? Завтра? В понедельник?

Наверное, есть женщины, способные такое преодолеть, а вот Тильда не умела, она, даже представляя это, цепенела. Или для того, чтобы справиться, надо человека не любить? Или любить как-нибудь поменьше?

— Я тебя люблю, — пробормотала Арьере, ткнувшись лбом в плечо Крайту.

— Знаю, — тихо ответил Карт, наглаживая её затылок, как кошку. — Теперь знаю.

— Только теперь?

— Да, — ещё тише отозвался кузен. Потянулся, вывернул колёсико лампы, почти гася огонёк, поправил одеяло у Тиль на плече. — Спи.

— Но…

— Давай оставим всё до утра.

Арьере послушно кивнула, устраиваясь поудобнее.

Иногда возможность оставить всё до утра кажется настоящим подарком Неба, а мягкая кровать, лёгкое одеяло и тот, кто тебе нужен рядом — становятся тем, что называют счастьем.

16 глава

Памятуя о собственном горьком опыте, к развалинам коттеджа Тиль кралась, как дикарь на охоте: замирая вспуганным зайцем чуть не после каждого шага, прислушиваясь, едва не принюхиваясь. Правда, такие предосторожности мало что ей дали, не услышала Арьере ничего подозрительного, не увидела, да и не унюхала. Знать бы ещё, что стоило считать подозрительным! Вроде, птицы щебетали, как обычно, листва шелестела, а грязь под ногами чавкала, как бы осторожно доктор ни ступала. Хоть не стонал никто — и на том спасибо.

Прежде чем внутрь входить, Тильда дом по периметру обошла, во все окна заглянула, дверные проёмы проверила, и только убедившись, что она тут одна, пошла к руинам камина.

Честно говоря, доктор уже с десяток раз пожалеть успела о своём одиночестве, всё-таки неуютно тут было, да и опасно, наверное. Ну вот случись недоброе, что она делать станет, на помощь звать? Так ведь разве синицы откликнутся. С другой стороны, выбор помощников шириной не баловал: Карту такие прогулки ещё противопоказаны и если б Тиль с утра ни удрала по-тихому, не дожидаясь, пока Крайт проснётся, самой бы Арьере дома сидеть. Арчера же с Доусеном на помощь звать совсем не хотелось, не было им теперь никакой веры, а бумаги добыть необходимо — вот ты хоть умри! Сначала нужно себя козырями обеспечить, а только потом разговоры разговаривать. В общем, не имелось другого выбора кроме как одной ехать.

То и дело вздрагивая, оглядываясь, вслушиваясь до звона в ушах, обеими ладонями прижимая слишком громко шуршащую юбку, Тиль на цыпочках подобралась к камину. Вцепившись в полку, повыше приподнялась на носочках, разглядывая монограмму Крайтов, и убедилась: нет, не примерещилось ей в прошлый раз, под подобием герба и впрямь было вырезано геральдическое изображение жасмина — цветок с четырьмя остроугольными лепестками без листьев. Вроде бы он символизировал чистоту, любовь и верность.

Приходилось признать: дядя всё-таки был гораздо сентиментальнее, чем казалось, и что-то между ним и Жасмин Крайт, матерью Тиль, случилось. Иначе бы с чего Берри тут цветочки выцарапывать? А в том, что изображение вырезали, вернее, выскребли ножом не так уж и давно, никаких сомнений не оставалось, хоть рисунок и затёрли песком, грязью измазали, старательно состаривая.

Тильда потянулась, провела по изображению ладонью, стянула зубами перчатку, снова камень погладила — щелей в мраморе было предостаточно, целая паутина, но одна показалась какой-то не такой, слишком ровной. Арьере попыталась её ногтями подцепить, только ничего толкового из этого не вышло.

Тильда присела на корточки перед грудой битого кирпича, оставшейся от каминной трубы, пытаясь отыскать что-то, способное сойти за рычаг, не без труда сдвинула большой обломок. И тут её шеи что-то коснулось легонько, может, это даже и не прикосновение было, а ветерок выбившуюся прядку шевельнул — доктор толком и не разобрала, не успела.

Потому что следом навалилась глухая темнота.

* * *