Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски

Но у оставшихся в Орандже девушек никакого забвения не было. В каком-то смысле они хотели помнить: помнить Кинту. Во вторник, 10 декабря, Эдна, Альбина и Грейс прибыли в церковь Святого Венанция на ее похороны. Поджидавшие их репортеры сразу же заметили различия в их состояния: Грейс «шла энергично и без чьей-либо помощи», а Эдну «болезнь, казалось, подкосила больше всех». У Альбины уже вторая сестра погибла от отравления радием, и само присутствие на похоронах было для нее мучением. Тем не менее она пришла, решительно настроенная отдать ей дань уважения. К дверям церкви вела длинная лестница, однако Альбина мужественно преодолевала каждую ступеньку, хотя и была, казалось, «на грани обморока». Это было важнее ее состояния. Это было для Кинты.

Служба шла недолго. Хелен и Роберт, дети Макдональдов, «держались поближе к своему отцу – оба были слишком юными, чтобы осознать всю горечь утраты, однако они все равно все чувствовали». Вскоре они и правда отметят Рождество, которое никогда не забудут.

Сразу же после мессы родственники и близкие друзья проследовали на кладбище Роздейл, где Кинте предстояло присоединиться в вечном покое к своей сестре Молли. Это были обычные похороны, без лишней шумихи, как она и хотела.

Кинта попросила еще об одном. Она пожелала, чтобы ее смерть принесла пользу ее подругам. «Тем самым, – с грустью сказала Этель, – она хотела оставить прощальный подарок остальным жертвам». Таким образом, Мартланд провел вскрытие и обнаружил, что Кинта умерла от точно такой же редкой саркомы, которая убила Эллу Экерт. Опухоль Кинты, может, и не сидела в плече, однако это была та же болезнь: просто радий выбрал в костях другую цель. Мартланд сделал заявление по поводу этой новой угрозы. «Кости жертв, – объявил он, – на самом деле умерли прежде, чем они сами».

Можно было бы думать, что смерть Кинты – женщины, которой врачи компании предсказывали долгую жизнь, – изменит наконец позицию корпорации United States Radium. Но этого не случилось. Берри удалось добиться в новом году соглашения, по которому Мэй Кэнфилд полагалась компенсация в размере 8000 долларов (113 541 долларов), однако компания выдвинула одно условие, призванное утихомирить Берри. Они заявили, что выплатят его клиентке деньги лишь в случае, если он сам примет участие в сделке. Он был слишком хорошо осведомлен об их деятельности – и слишком уж наловчился выступать в суде, – чтобы спускать его с поводка.

Таким образом, Раймонд Берри, герой юриспруденции, первый адвокат, ответивший на призывы Грейс о помощи, оказался вынужден подписаться под следующим условием: «Я выражаю свое согласие не принимать никакого участия, будь то прямое или косвенное, в любых других исках к корпорации United States Radium, а также не оказывать какого-либо содействия каким-либо людям в любых действиях, направленных против упомянутой компании, не предоставлять им никакой информации по вопросам, связанным с упомянутой компанией».

Берри сошел со сцены. Он был важнейшим борцом против фирмы, надоедливой занозой у них в боку. Теперь же с хирургической точностью они вынули эту занозу и навсегда от нее избавились.

Им, может, и пришлось дважды пойти на уступки, однако корпорация United States Radium выигрывала войну.

Глава 36

Оттава, Иллинойс

– 1930 год—

Кэтрин Вольф глубоко вздохнула и в утомлении провела руками по лицу и своим коротким темным волосам. Она безучастно смотрела, как вокруг нее взлетели клубы потревоженной ее усталым вздохом радиевой пыли, которой был усыпан рабочий стол. Затем она с неохотой продолжила взвешивать материал для девушек. Кэтрин больше не работала красильщицей циферблатов на полную ставку: руководство студии назначило ей новые обязанности.

Они были с ней по-настоящему добры, думала она. Мистер Рид относился с таким пониманием. Однажды в прошлом году он вызвал ее к себе и сказал, что, в связи с ее плохим здоровьем, ей предоставляется полуторамесячный отпуск. В Radium Dial знали, что ей нездоровилось, и, как и за Маргарет Луни, за ней приглядывали.

Тем не менее отпуск не помог. Тогда ей и решили изменить обязанности. Ее работа теперь заключалась в том, чтобы взвешивать краску и отскребать ее от сосудов, используемых девушками, – зачастую ей приходилось делать это собственными ногтями. Ее руки стали «ярко светиться», и, так как она имела привычку проводить ими по волосам, вся ее голова сияла. В итоге получилось, частенько думала Кэтрин, разглядывая себя в зеркало в темной ванной, что на новой работе на ней стало оседать еще больше радия, чем на прежней.