Радин

– Доменика везде, – ласково ответил Гарай, обводя салон руками. – Сегодня же воскресенье, сынок! А торги кончатся быстрее, чем ты думаешь. Вот сейчас взвесим вас обоих, и покупателей прибавится.

– Взвесим? Это не меня нужно взвешивать, а сердце Аменхотепа!

– Разберемся. – Он развернул Радина спиной к салону, показывая белую изнанку холста, и публика завыла. Покачнувшись на лестнице, Радин схватился за стену и уткнулся носом в табличку «Пристегните ремни». Табличка была горячей, это его успокоило.

– Сердце должно весить не меньше пера! – сказал Радин, когда его повернули обратно. – Иначе отец фараона не попадет в царство мертвых. Вы же образованный человек.

– Кресло 1С, – радостно произнес Гарай, продолжая держать свой лот за плечи. – Проснулись наконец! Не упустите свой шанс.

Пассажир в последнем ряду поднял два пальца, Гарай присвистнул:

– Предложение удваивается, господа, кто больше?

– Перестаньте меня вертеть. – Радин попытался сопротивляться, но рука аукциониста наполнилась какой-то плавной, неумолимой силой.

– Продано! – воскликнул Гарай и стукнул его по плечу. От этого славного города храмов и дворцов ничего не осталось, нараспев сказал египетский писец в другом конце салона, радиола зашипела, засвистела, и вдруг наступила такая тишина, что Радин услышал скрип кресла и шаги по проходу. Обернувшись, он увидел лицо своего покупателя.

Лиза

На днях открытие выставки показали в новостях: ведущая тыкала пальцем в постер с голубой картиной, на постере была надпись: retorno sensacional do artista. Что-что, а надписи Варгас сочинять умеет, ей бы в похоронном бюро работать. На закрытии Понти заплачет, грянется оземь, обернется малым зверем горностаюшкой, подпишет чужие работы, выпьет шампанского и отправится домой.

А мы с партнером поедем в Тавиру, мой отпуск кончается, и я знаю, что двенадцать стариков и старушек каждое утро смотрят на расписание у стойки портье. Мой новый партнер танцует канженге, но старушкам понравится. Аррабальский шаг, мягко согнутые колени, ритм на две четверти.

Когда я предложила ему порепетировать, он молча сложил свою куклу вчетверо, сунул в коробку, взвалил на плечо и пошел за мной. Его зовут Хуан Розалес, глаза у него красноватые, но я не против травы, не испугаешь косяком того, кто знался с игроком.

Пока мы шли по набережной, он сказал, что репетиция не нужна, и что он видел меня в двух учебных спектаклях, и что его партнерше Мирке до меня далеко. Потом он сказал, что готов работать за комнату и стол, потому что лето у него свободно, а в сентябре начинаются репетиции в театре «Chama de balé».

Когда мы дошли до школы и нам открыли маленький зал, он достал из коробки свою шарманку, завел ее, сбросил кеды и принялся таскать меня по паркету – с такой яростью, будто мы на деревенских танцах под маримбу. Я даже не заметила, что мастер вошел и смотрит на нас, скрестив руки на груди. Я бросила партнера, чтобы поздороваться с мастером, тогда Хуан вытащил из коробки свою мятую куклу и продолжал кружиться с ней по залу, такой смешной, в широких штанах с подтяжками.

Потом девчонки пришли, услышав звуки меренге, некоторые Хуана знали, посылали ему воздушные поцелуи. Мастер хмуро сказал, что танго портит балетную стать, но умение стоять на пальцах забыть невозможно.

И вправду, подумала я, невозможно взять и забыть охотничий флигель, ночные танцы в зале для боулинга, синие очки, кленовые листья. Как он тогда сказал: поработаю немного Осирисом, заберу деньги – и поедем смотреть на твой Петербург. Почему вчера он так покорно ушел? Проснулся, сел на кровати, увидел собранную сумку и покачал головой: ты русская, Лиша, и этого у тебя не отнять!

Напишу ему, что поедем осенью, в октябре в Мариинке поставят «Пеллеаса и Мелизанду». Я смотрела на своего партнера, скользящего по паркетному полу, думала о печальном лесничем, которого выгнала из дому, и слушала, как растет во мне нетерпеливое веселье – так идешь с электрички через сосновый лес и смотришь на огни дачи, где тебя ждут, и слышишь голоса и смех.

Напишу, приклею марку и отправлю с нетонущей почтой. Завтра же и отправлю.

Радин. Понедельник

Его разбудило хлопанье маркизы над окном, вчера он забыл закрутить ее как следует, а утром подул ветер с океана. Радин с трудом оторвал голову от подушки, в теле стоял непривычный болезненный гул. Банный халат валялся на полу, он поднял его и пошел в душ, горячей воды не было, пришлось пустить холодную. Потом он решил выпить кофе в пекарне и оттуда позвонить всем, кому положено. Сон еще не отпустил его, на языке сидел кисловатый привкус взлетного леденца.

Самое главное: позвонить на виллу, сказать, что сегодня на закрытие нагрянет полиция и Тьягу, ее предводитель. Потом позвонить бармену, сказать, что я снимаю дом. Радин вышел на галерею, надеясь проветрить голову. Ветер был холодным, солнце стояло низко над крышами. Потом пригласить Лизу на воскресный ланч; после ланча мы сдадим ее билет и поедем смотреть наше новое жилье.