Радиогений Митя Автономов

Между тем, сборка приемника подходила к концу. Вот уже вмонтированы все детали, все прилажено, законтачено, продумано. И сам диод — детектор вписан в схему и тоже должен работать. Автономов даже признался мне, что кое-какие элементы схемы он переиначил и, что теперь схема более совершенна.

— Качество звука будет теперь чище, — сказал он, таинственно закатывая крохотные свои глазки. — А наушники я вообще не понимаю, зачем стационарно монтировать в схему, лучше, если они будут переносными. — И на фанерной крышке закрепил маленькую самодельную розетку, в которую с легким усилием входила вилка наушников.

Гений, просто гений!

Последнее, что Митя приладил, был ползунок, а точнее говоря, металлический стержень, вдоль которого тот и передвигался. Ползунок ходил параллельно чурочки, на которую была намотана проволока от трансформатора и скользил закругленным своим концом по оголенной полоске на проводах. Митя, когда тонкой наждачной бумагой выскабливал ту полоску, выпячивал пухлую свою нижнюю губу, щурил и без того узенькие глазки и шептал мне вкрадчиво:

— Паша, имей ввиду, изоляцию надо снимать только с самого верха, ни в коем случае провода не должны контачить, иначе — все насмарку! Волны перепутаются и будет сплошной шум. Ты понял меня, Паша?

— Понял я, Митя, конечно понял, — отвечал я твердо и тоже почему-то тихо. И надо сказать, что к окончанию работы я, в самом деле, стал кое в чем разбираться. Хотя, если сравнить мои знания с Митиными…

Но вот и в самом деле сборка закончилась. Автономов пытливо разглядывал свое произведение сверху, трогал проводки и детали. Все в порядке… Потом поднял приемник над головой и внимательно разглядел его снизу. Не знаю зачем, ведь там ничего не было. Он какое-то время сидел молча, не вставал. Как человек, закончивший петь песню, а попеть ему еще хотелось бы… Потом тряхнул головой:

— Ну, все. Теперь надо пробовать.

— Будем прямо сейчас пробовать? — мне не терпелось испытать технику.

— Не, — тихо сказал Митя, — давай завтра. Сейчас я не готов.

И я понял: он боится, что приемник не станет работать, что труды его напрасны, что он что-то не так собрал… Ведь все было в первый раз.

Вечером за ужином я объявил отцу и матери:

— Завтра после уроков мы с Митькой Автономовым придем к нам испытывать приемник. Будем Москву слушать.

Отец перестал обгладывать рыбью кость и заинтересованно округлил глаза:

— Что шабашите?

— Ага, осталось только к антенне подключиться.

— А зачем обязательно к нам приходить? — маленько забеспокоилась мама, — чего уж больше негде ваши приемники испытывать? Обязательно у нас в передней? — Мама наша очень не любила, когда в дом к ней заявляются неизвестно кто и полы топчут «грязными сапожищами».

Но у отца, вероятно, мгновенно созрел какой-то свой план, и он сразу стал его реализовывать. Причем не абы как, а с видом человека, серьезно владеющего техническими вопросами:

— А где проводить испытания, если антенна только у нас. Только в передней и можно подключиться. Там у нас ввод антенны.

И у мамы иссякли аргументы, она ведь не была столь искушена в нюансах радиодела, как наш отец.

А папа, ковыряясь ложкой в тарелке и озирая нас возбужденными глазами, продолжал развивать свою мысль:

— Ребята сделали большое дело, эфир будут слушать. Ни-че-го себе! Эт-то когда у нас в деревне такое дело было? Да и не было никогда!

Он вдруг вскочил со своего большого стула и перешел к дивану, стоящему у входа. Плюхнулся на него и, выпрямив спину, сказал твердо нам и самому себе:

— Вот что, надо директора школы позвать на такое дело. Пусть полюбуется, чего могут наши деревенские ребята. А то все шпана, да обормоты. А они вон, пожалуйста вам, приемники собирают, Москву слушают за милую душу, а то и подальше чего поймают, не хуже городских…

Мама выразила резонное сомнение:

— А вдруг да не получится у них. Техника может и сломаться. Сам знаешь.

Это был серьезный вопрос и отец уставился в одну точку, призадумался.

— Ежели такое произойдет, — сказал он решительно и резко, — то пускай он директор и подскажет ребятам, что да как. Он ведь не хухры-мухры какой-то, а как-никак физику преподает на уроках. Вот и покажет нам, какой он такой физик, едри его. А мы на него, на Дмитрия Николаевича и поглядим.

Дмитрий Николаевич Лазуткин, директор школы, в самом деле учил нас физике, и был он папиным приятелем, они вместе рыбачили на дальних лесных озерах. Кроме того, по секрету могу сказать, что частенько они с отцом сиживали в папиной конторке и выпивали там по полстаканчика…

Не знаю, по какой причине Лазуткин недолюбливал Митю Автономова. Для меня это было странно, ведь Митя так любил физику.

— Пап, надо бы и Колю Буркова пригласить, он помог крепко.

— Во-во, — утвердил мое предложение отец, — и Колю пригласим.