Радогощь (СИ)

— Кто тама? — произносит она нарочно слабым голосом.

— Бабка Ягодина жива ли ты там? — доносится зычный голос.

— Жива-жива, что мне сделается? — отзывается Серафима Трофимовна и слышно, как лязгает засов. Я, возвращаясь, закрыла только на один.

— То хорошо, — отвечает всё тот же голос.

— Корней Иваныч, что это вы спозаранку и по гостям? — спрашивает Серафима Трофимовна, — ну проходите, я как раз чайку заварила. Попьем с медом, с вареньицем и с баранками.

— То можно.

Слышатся тяжелые шаги и в проеме появляется рослый мужчина в летах. Очень высокий и очень худой, но голос громовой, ему бы в опере петь. Из-за его плеча кто-то выглядывает, виден лишь длинный нос. Уже догадываюсь, кто это мог быть.

— У тебя гости? — притворно удивляется он, — кто такие?

— Студенты. Ночью в лесу заблудили и на мою избушку набрели, вы садитесь, — отзывается из кухоньки Серафима Трофимовна.

— Здравствуйте, — в один голос с Игорем здороваюсь с местными.

Они лишь молча кивают, опускаясь на стулья.

— Вот мы как раз чайку и сели пить, — в дверях появляется Серафима Трофимовна.

В руках у неё поднос, на нем ещё две кружки из того же сервиза и вазочки с вареньем и медом. Серафима Трофимовна составляет всё это на стол.

— Вот мед липовый, а вот гречишный. Вот вареньице брусничное, ежевичное и ваше любимое, Корней Иваныч, черничное, — улыбается она. — И ваше, Варвара Ивановна, крыжевичное.

— Добре, угодила, — хвалит её старик.

Наблюдаю за гостями, они не пьют из чашек, наливают в блюдце и оттуда потягивают. И сахар не кладут в чай, а сразу кубик в рот и гоняют от щеки к щеке. Оба высокие и длинноносые. Варвара Ивановна подслеповата щурится, заглядывая в вазочки. Такое ощущение, будто она носом смотрит, так как глаза настолько прищурены, что создается впечатление, что и вовсе закрыты.

— Мы тут хотели узнать, как выйти к мосту, — говорит Игорь.

— К какому мосту? — уточняет Корней Иваныч.

— Через реку Иречь, — отвечает Игорь, — хотим вернуться обратно в Неклюдовское.

— До реки Иречь добрых километров сорок, да и то близко к реке не подойти, там всё топь да болото, гиблое место. А моста-то там никакого нет, — говорит Корней Иваныч.

— Как нет? — восклицает Игорь и удивленно смотрит на меня. Мол, напутала ты всё, накрутила-намутила, теперь и не выбраться.

— Да был когда-то, простой, деревянный, так его ещё позапрошлой весной паводком унесло, одни столбы-гнилушки и торчат, — добавляет Корней Иваныч. — Да и не нужен он никому, дорогу всё равно развезло, всё сплошняком болотом затянуло.

— А позвонить от вас можно? — осторожно спрашиваю я.

— Нет, девица, нет у нас тут телефонов и отродясь и не было, — отвечает Корней Иваныч.

— А не подскажите, как у вас автобусы ходят? Как нам в другую деревню попасть? — задает вопрос Игорь.

— Да зачем вам в другую деревню уезжать? — машет рукой Корней Иваныч, — живите у нас. Тут вольготно, свободно, работу вам найдем. Ты вот парень крепкий, на комбинат пойдешь, а девицу твою почтальонкой устроим. У нас как раз, как его… это… вакансия свободная.

— Не хочу я почтальонкой, — вздрагиваю я. — Мы домой хотим попасть.

— То никак не можно, дурья твоя башка, — скалится Корней Иваныч, — я тебе толкую-толкую, а всё без толку. Нет дороги отсюда, болото кругом, тиной да топью затянуло. Уж много лет так. Никаких автобусов нет, не проехать им. Да и пешком не пройти.

— Но мы же как-то пришли к вам, — взрываюсь я.

— Прийти-то пришли, а вот выйти отсюда не можно, — улыбаясь говорит Корней Иваныч.

Хмуро смотрю на него, кажется, он что-то привирает, но зачем это ему?

— Спасибо за хлеб за соль, — поднимаясь говорит Корней Иваныч, — но дела не терпят. Молодежь, ждем вас завтра с утра на работу.

Ни на какую работу я, конечно же, не пойду, но ничего ему не говорю. Сумасшедший он какой-то.

Пока собирались, пока прощались, смотрю, а Варвара Ивановна уже свой нос в мой рюкзак засунула и оглядывает там всё без зазрения совести, ладно, хоть не роется. Подхожу к ней и громко кашляю. Она подпрыгивает на месте, поворачивает ко мне голову и снова слеповато щурится. Демонстративно забираю свой рюкзак и отношу на диван, задвигаю за подушки.

Когда за гостями захлопывается дверь, Серафима Трофимовна возвращается к нам, садится обратно за стол.

— Это Корней Иваныч был, наш староста, а это сестрица его, Варвара Ивановна, — объясняет она. — Не смогла я укрыть вас, всё Варвара вынюхала. Ну да ладно, может, обойдется всё. Ты на комбинат устроишься, а ты, Даринушка, почтальонкой подсобишь, а то, правда, некому почту разносить. Прежняя почтальонка пропала, как сгинула. Может, волки утащили.

При упоминании волков я вздрагиваю, чуть ли не проливаю чай.

— А что у вас, Серафима Трофимовна, волки водятся?

— Да полно, — беспечно отвечает она. — И волки, и медведи, и рыси. Лес-то ведь близехонек.

— Вы знаете, Серафима Трофимовна, мы ведь не собираемся здесь задерживаться, нас дома ждут, — с вызовом говорю я, хотя упоминание хищных зверей немного поколебало мое желание снова одним пешком топать по лесу. — Спасибо, что приютили, накормили нас, но нам нужно идти.