Радогощь (СИ)

— А что у вас поселок заброшенный? Как вы тут живете? — спрашивает Игорь.

— Да почему заброшенный? — отмахивается Серафима Трофимовна, — нормально живем. Не так много нас, правда, теперяча, многие уехали, а старики остались. Ничего, справляемся. Вы как к нам вышли?

— По узкоколейке, — отвечает Игорь. — Прямо по ней и дошли.

— Ух ты, — вдруг всплескивает руками Серафима Трофимовна, — и не сшибло вас? Там вагонетки только так гоняют, того и гляди — снесут и ойкнуть не успеешь.

От её слов я вздрагиваю и с трудом проглотив, спрашиваю:

— Так там нет рельс, как они гоняют?

— Та таким и не нужно, — качает она головой. — В следующий раз тама не ходите — сшибут и фамилию не спросят.

Удивленно переглядываюсь с Игорем.

— А что у вас за производство было? — спрашивает он.

— Та горно-обогатительный комбинат, — отмахивается она. — Почему было? И сейчас есть. Столько шума от него: бренчат, стучат, дробят целыми днями, перемалывают руду, аж голова кругом идет. Меня звали диспетчером, да куда мне, я уж стара.

— Эээ… — только и произношу я.

Ведь мы проходили мимо него — всё быльем поросло. Смотрю на Игоря, он слегка машет мне рукой, мол, ну мало ли от старости у бабушки крыша едет, всё может быть живет тем временем, когда всё работало.

После ужина Серафима Трофимовна укладывает нас спать в этой же комнате.

— Тебе на диване постелю, — говорит мне она и поворачивается к Игорю, — а тебе, уж не серчай, на раскладушке у печки. Нук, помоги.

— Мне нормально, спасибо, — пожимает плечами Игорь, раздвигая ножки у старой раскладушки.

Укладываемся спать, Серафима Трофимовна желает нам спокойной ночи и забирает с собой свечу, уходит в соседнюю комнату, плотно прикрывая за собой дверь.

Диван старый, продавленный, спиной ощущаю все пружины, но это всё же лучше, чем на улице ночевать или в том лесном домике в соломенной постели. Закутываюсь в одеяло, от постельного белья немного пахнет затхлостью. Закрываю глаза и стараюсь как можно быстрее уснуть, но сон опять не идет, хоть и устала, ноги гудят от ходьбы. Игорь засыпает быстро, слышу его равномерное дыхание, а я снова никак.

Вдруг раздается вой, тот же волчий или собачий, мурашки бегут по спине. А если это волки унюхали нас и по нашим следам вышли в деревню и сейчас идут по улице? Там же остался маленький козленок, его же сожрут. Мне становится страшно за бедное животное.

Слышу за окном какой-то шорох и мне ужасно хочется выглянуть и посмотреть, что там такое, но боязно. Лежу и вслушиваюсь в звуки. Всё мне кажется, что там кто-то бродит, переступая тяжелыми лапами. А ещё странный визгливый скрежет, будто косят траву, но кому понадобилось это делать ночью? Смотрю на занавешенное окно, но шторы очень плотные, не пропускают свет.

Диван стоит изголовьем к окну, закутываюсь в одеяло и сажусь на подушки. Осторожно отодвигаю шторку и ощущаю на темной улице слабое движение, какие-то люди в длинных до пола плащах с надвинутыми на лоб капюшонами косят траву. Почему ночью? Светит полная луна, но она то и дело пропадает в куче рванных облаков, вот луна снова выныривает, и я отчетливо вижу белые тонкие пальцы сжимающие длинные косовища. Пальцы, лишенные плоти, белые тонкие кости… Я вскрикиваю, и мне кажется, что один из них, тот что стоял ближе всех к дому, стал медленно поворачиваться к окну, словно услышав мой крик. Мне бы задернуть штору и отпрянуть, но я как пригвожденная остаюсь на месте и смотрю на него, хотя уже заранее знаю, что под капюшоном не будет привычного лица, что там скорее всего череп.

Вдруг кто-то выдергивает из моей руки шторку и плотно задергивает её. От неожиданности снова вскрикиваю и отскакиваю от окна.

— Негоже туда смотреть, — ворчливо произносит в темноте Серафима Трофимовна.

— Что там такое? Кто эти люди? — дрожа от страха шепчу я.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — усмехается она и я вижу, как у неё сверкают в темноте глаза, словно у кошки. — Это нелюди. Ложись давай да скорее засыпай.

После того, что я увидела за окном уж точно не усну, но всё же ложусь на подушку. Чувствую её сухую морщинистую руку на своем лбу, она прикрывает мне глаза, и я непроизвольно вздрагиваю, хочу оттолкнуть её…

— Спииии… — повелительным тоном произносит она и я тут же проваливаюсь в сон.

Сон дерганный, рванный, сначала я вижу себя в лесу, бреду одна, постоянно проваливаясь в мягкий дерн. Вокруг полно всякой живности, все с любопытством смотрят на меня, не боятся. То пара оленят выглядывают из-за пушистой еловой ветки; то зайчата перебегают дорогу, юркая прямо мне под ноги; то огромный матерый волк разлегся под кустом и даже не шевелится, провожает меня тоскливым взглядом. Надо мной кружат вороны и вдруг огромная сова, пролетая мимо, задевает меня крылом. От неожиданности я оступаюсь и проваливаюсь в болото. Пытаюсь выбраться, но меня всасывает ещё сильнее.

— Ну зачем ты убежала? Я за тебя свою кровь отдал…

Поворачиваюсь на голос и вижу того красавчика-когала. Он стоит на твердой земле и смотрит, как меня втягивает болотная жижа.

— Пожалуйста, помоги, — умоляюще произношу я.

— А ты будешь моей женой? — спрашивает он.