Радогощь (СИ)

— Да куда вы пойдете? — всплескивает руками Серафима Трофимовна, — нет у нас дорог, всё же развезло-размыло. Можете сами убедиться, я вас не держу. Но боюсь, как бы вы опять не заплутали. Сгинете же в лесу, пропадете.

Переглядываемся с Игорем.

— А куда узкоколейка ведет? — спрашивает он.

— Вестимо куда — в подземные шахты, больше же некуда. Это вы ещё хорошо, что правильную сторону выбрали, а то на заброшенные рудники вышли бы.

— Ну, а как вы связь с большой землей поддерживаете? — интересуется он. — Сахар вон, не сами же из свеклы перерабатываете?

— Обоз приходит, — нехотя отвечает Серафима Трофимовна.

— А как он приходит, дорог же нет, — парирует Игорь.

— Снегу как наметет, так по зимнику и приходит, — отвечает Серафима Трофимовна. — Вот до обоза и оставайтесь у меня. А пока подсобите, не даром же хлеб кушать будете?

Смотрю опять на Игоря, что он решит? Не хочется мне в этой деревне до самого снега оставаться, меня же родители потеряют и Олесю её родители. Никто же не знает, куда мы делись. Если только Кирилл и Аня не сообщат. Тогда зря мы сбежали, если помощь прибудет, а нас там нет, где будут искать? Вдруг вспоминаю, что я видела Аню неживую в роднике. Сон это был или явь? Если Аня никуда не уезжала, то где тогда Кирилл? Хмурюсь.

— Подумаем, — сухо отвечает Игорь, глядя в кружку.

— Вот и ладненько, — говорит Серафима Трофимовна поднимаясь из-за стола.

— Давай-ка сходим на разведку, — шепчет мне Игорь, когда Серафима Трофимовна уходит на кухню. — Скажем, что просто прогуляемся, а сами посмотрим, что тут да как.

— Ага, — соглашаюсь я.

Оставляем пока тут рюкзаки, одеваемся потеплее, хотя с собой у меня нет никаких теплых вещей, только худи да ветровка. По прогнозам ближайшие несколько дней не должно было быть холодно.

— Серафима Трофимовна, мы немножко прогуляемся, — кричит из коридора Игорь.

— Хорошо, прогуляйтесь, — отвечает она, — только в лес не заходите, а то, не ровен час, на диких зверей наткнетесь или на капканы напоретесь.

— Угу, — бурчит Игорь, завязывая шнурки на кроссовках.

Перед тем как выйти на улицу надеваю ветровку, но всё равно холодно, в чем же я зимой тут буду ходить, если всё-таки останусь ждать обоза?

Выходим на дорогу и первое, что мне бросается в глаза, это то, что трава скошена. И сразу вспоминаю тех странных призраков в темных плащах с длинными литовками. «Нелюди», как их ночью назвала Серафима Трофимовна. Неужели это они за ночь всё выкосили?

— Игорь, смотри — вся трава скошена, а вчера аж до пояса была, — шепотом произношу я.

— Ну скосили может быть, понадобилось, — пожимает он плечами. — Ты вот лучше по сторонам хорошенько посмотри, ничего странного тебе не бросается в глаза?

Верчу головой, оглядываю улицу. Вроде ничего такого. Ну, дома такие, странноватого вида, какими-то необжитыми кажутся, но мы это ещё вчера ночью заприметили. Все серо, никто крышу или забор даже и не думал покрасить, обновить, всё проржавело да мхом поросло. Окна у всех темные, пыльные, будто и, правда, не живут там люди. Изгороди покосившие, кое-где и вовсе штакетник выпал.

— Столбы, — подсказывает мне Игорь, показывая пальцем.

Смотрю наверх, на почерневшие деревянные столбы, замечаю необычную форму у уличных фонарей, да и только.

— Проводов нет, — говорит он. — Про какую она тогда подстанцию нам втирала, если у них даже проводов нет?

Вздрагиваю от этих слов и мне становится жутко.

— Неужели старушка настолько выжила из ума, что до сих пор верит и в рабочую подстанцию, и в существующий горно-обогатительный комбинат? — с испугом произношу я, — может быть и почты никакой здесь нет.

— Так не одна она говорила, вот в чем дело, ещё старик этот, помнишь, меня звал на работу к ним, — добавляет Игорь.

— Угу, — киваю я. — Куда двинемся?

— Давай дойдем до конца улицы, посмотрим, что там да как, — отвечает он.

Соглашаюсь с ним, и мы идем вперед, посматривая на дома. Они все так и стоят заброшенные, темными слепыми окнами глядя на улицу. Траву скосили и сейчас по дороге стало гораздо удобнее идти, ничего не мешает и не липнут колючки к ветровке. Слышу позади шорох и резко оборачиваюсь, и тотчас кто-то приседает за низким кустом. Смешно, листва уже давно слетела с веток, и старушку прекрасно видно, как бы низко она не нагибала голову в коричневом платке.

— Любопытная Варвара следит за нами, — сообщаю я Игорю, — вон притаилась за кустиком.

Игорь тоже оглядывается, замечает её, смеется.

— Ну и пусть подглядывает, — усмехается он.

Идем дальше по улице, осматриваемся. Вокруг всё такие же опустошенные дома. В одном месте зонтики борщевика колышутся даже выше приземистой избушки. На другом участке заросли черемухи полностью облепили дом. Нигде не видно, чтобы, к примеру, сушилось белье или дрова аккуратно были бы сложены в поленницу. Будто они не топят зимой печки. С каждым шагом убеждаюсь в том, что этот поселок давно уже вымер.