Радогощь (СИ)

— Дарина, входи, — зовет она. — И корзину не забудь.

Подхватываю корзину за обе ушки и с трудом втаскиваю в дом. Пока разуваюсь и вешаю ветровку на крючок, за корзиной уже приходит Серафима Трофимовна, зовет меня в гостиную. Прохожу в большую комнату и наконец-то вижу саму хозяйку.

Она сидит в кресле-качалке, длинные густые темные волосы с редкими седыми прядками спускаются по её плечам, наверное, если она встанет, то они достанут ей до самых пяток. Сбоку над ухом воткнута заколка — белая кувшинка на зеленом листе. С минуту разглядываю её, напрочь забывая о приличиях, как-то мне не приходилось видеть старушек с распущенными длинными волосами.

Хозяйка дома без умолку болтает, не переставая вязать, с её коленей спадает вниз и тянется по полу длинное шерстяное полотно травянистого цвета. Серебристый крючок так и играет в её пальцах, очень быстро строчка за строчкой выползает из-под её умелых рук вязаное изделие.

Оглядываю комнату — тут всё застелено вязанными вещами изготовленными самой хозяйкой — коврики на полу, сидушки на стульях и табуретках, плед и подушки на диванах. Догадываюсь, что все вязанные половички в доме у Серафимы Трофимовны и у Русланы — это всё подарки Акулины Моревны. Ярко-салатовые салфетки укрывают все горизонтальные поверхности — подоконники, полки, комоды и даже скатерть на столе тоже вязанная. Похоже и ковер над диваном во всю стену, на котором белеют большие кувшинки на темно-зеленом фоне, тоже связан хозяйкой. Ощущение, что я попала в музей или на выставку рукоделия. И всё было бы вполне уютно, если бы не странный запах напоминающий вонь от болотной тины тянущийся с задней половины дома.

Заметив новую пряжу, хозяйка мгновенно откладывает свое вязание.

— Доставайте, быстрее же! Давайте сматывать в клубки, — распоряжается она.

Оказывается, с доставкой корзины моя миссия не заканчивается. Меня усаживают на пол, на большую вязанную подушку, и накидывают мне пряжу на вытянутые руки. Серафима Трофимовна сматывает клубки. Так сидеть неудобно, мышцы вскоре затекают и руки начинают болеть, ещё и пряжа из чистой шерсти, колет кожу, но отказаться неудобно, нас всё же приютили, накормили. Хотя так нечестно: я отрабатываю, а Игорь там развлекается. От души надеюсь, что он всё же вызнает, как нам выбраться в более-менее нормальную деревню, где хотя бы ходят автобусы.

Когда, наконец, шерстяная пытка заканчивается, поднимаюсь, складываю клубки в корзины. Вдруг один из них выскакивает у меня из рук и как мячик скачет в коридор. Ссыпаю смирные клубки в корзину и устремляюсь вслед за беглецом. Он катится по темному коридору, оставляя за собой длинную нитку. Чем дальше я иду за ним, тем сильнее чувствуется запах болотной гнили. Сердце начинает бешено стучать, и я сама не понимаю из-за чего.

Клубок скачет по половицам и вдруг юркает в щель приоткрытой двери. Подхожу ближе, распахиваю пошире дверь, чтобы войти, но замираю на пороге. Тут темно, помещение напоминает кладовую или чулан, очень уж тесно и нагромождено всякого. И почему-то страшно сделать шаг.

Ругаю себя, что я как маленькая, испугалась какого-то темного чуланчика. Ругать-то ругаю, а войти по-прежнему боюсь, аж до мурашек. В конце концов, набираю полные легкие воздуха и прохожу внутрь. Клубок укатился в самый дальний и темный угол, если бы ни нитка, не так просто было бы его отыскать без света. Дохожу до угла, нагибаюсь и подбираю клубок, сматываю нитку. Мое внимание привлекает что-то большое, какой-то древний станок или приспособление. Очень похоже на старинную прялку, поблескивает в сумраке длинное и заостренное кверху веретено, так и манит подойти ближе и дотронуться до него.

Неудобно, что я как та Варвара, любопытная старушка, сую свой нос куда не следует. Сама себя корю, но не выхожу из чулана. Заворожено тяну руку к прялке, глажу теплое дерево, оно словно живое, пульсирует под моей ладонью. Поднимаю руку к веретену и надавливаю на острый кончик подушечкой пальца. Чувствую, как лопается моя кожа подобно надутому шарику, вздрагиваю и отвожу руку, смотрю на палец. Кровь почему-то не сочится из ранки, хотя укол получился довольно глубокий. Что-то щелкает в темном углу, поворачиваю голову — приоткрывается ещё одна дверь, которую я раньше не заметила. В чулан заползает тусклый зеленоватый туман.

Не знаю почему, но мне вдруг ужасно хочется заглянуть за эту дверь и посмотреть, что там. Медленно отворяю и вхожу, словно завороженная или как будто во сне, попадают в огород. Пока мы в доме занимались шерстью, на улице заметно стемнело, но почему? Ведь только что было утро, слишком уж как-то быстро угас день, и сгустились сумерки. Может так кажется из-за низких туч или тумана? Всё тонет в зеленоватой дымке.

Я шагаю по огороду даже не думая, зачем я туда иду, да и огородом это место сложно назвать — одни кочки да тина, никаких грядок. Но я всё равно упрямо топаю вперед и проваливаюсь на мягкой земле. Выходя через эту потайную дверь, я же не надела кроссовки и ветровку, и теперь ступаю по грязи в одних белых носочках, кутаюсь в худи от пронзительного холода.