Радость и страх. Рассказы

А когда Джон замечает, что об этом, возможно, стоит подумать, язвительно парирует: - Ну, если вы такой умный, так и работайте вместо меня. Только Смит вас не поблагодарит, если вы ему весь стол завалите такой ахинеей. У него лишнего времени нет.

- В том-то, видно, и горе. Нет времени ни во что вникнуть.

- А вы видите, какие кучи писем? И день ото дня все больше.

- Все зависит от того, кто занят отбором, и так сверху донизу.

Но молодая особа надулась, и Джон умолкает. Он уже понял, что так называемый канцелярский аппарат - это своего рода нервный узел. Бретт нельзя раздражать, не то пострадает и Смит, и Голлан будет плохо обслужен, а тогда какому-то высокому чину в армии не хватит грузовиков или боеприпасов, и погибнут солдаты. Поэтому он скромно играет свою роль как подручный Бретт, а мысли свои держит при себе. Голлан - тот почти не замечает его присутствия. Он теперь, если бывает дома, первый завтрак съедает в спальне у Табиты, а второй - в конторе. Увидеть его можно, разве только когда он чуть не бегом направляется через холл к парадной двери, чтобы отбыть в инспекционную поездку со своей свитой - Табита рядом с ним, Смит - бледный, озабоченный, покорный - чуть позади, за Смитом - два молодых эксперта, готовых по первому знаку подсказать нужные статистические данные, и наконец, две машинистки. Увидев Джона, Голлан делает удивленное лицо: - Алло, Джонни, ты здесь? Значит, каникулы? А потом что? В тараканы? Черный котелок?

- Да, с моей ногой придется, видно, идти на гражданскую службу.

- Или в парламент. Либо говорильня, либо писанина. Эх, Джонни, как подумаю, что ты мог бы стать инженером! А когда ты разделаешься с твоими римлянами?

- Вы о выпускных экзаменах? Я их уже сдал. Я...

Но Голлан не дождался ответа. Он уже выскочил за дверь с такой быстротой, что свита его предстает в мало почтенном виде - ни дать ни взять орава нищих, устремившаяся вслед за туристом.

И все же Джон - неотъемлемая часть этого нервного узла. Он - нерв, реагирующий на определенные раздражители. Табита по телеграфу запрашивает его о секретных бумагах. Смит посылает его на завод потактичнее выведать, почему такой-то управляющий хочет уйти - переманивают его или здесь чем-то недоволен. Выполняет он эти поручения толково, умеет уловить атмосферу. И отчет умеет написать - сколько лет корпел над сочинениями. Экзамены он сдал хорошо, но ему тут же предлагают остаться в Хэкстро и возглавить новый отдел - промышленных отношений. Теперь у него свой секретарь, но отчим опять недоволен.

- Ага, Джонни, получил работу?

- Да, сэр. Заведую у вас новым отделом - промышленных отношений.

- Вздор, это не мой отдел. Мне его навязали. Одна писанина. Только бумагу изводить... Как у нас со временем, Смит?

- Опаздываем, сэр.

- Так что же мы здесь валандаемся? Пошли, пошли. Терпеть не могу опаздывать. Скажите им там, пусть пошевеливаются. - Голлан и на третьем году войны уверяет, что напряженная работа ему полезна, он от нее молодеет.

А выглядит он даже старше своих лет. Он совсем облысел; лицо сморщилось, как высохший пузырь; живыми кажутся только поблескивающие глазки; он стал дюйма на два ниже ростом - сплошные руки и ноги - и очень плохо слышит. Он знает, что глух, и беспрестанно говорит, чтобы не нужно было слушать. И по этой же причине напускает на себя бравый вид и орет: Ну-ка поскорее, я жду. Время, между прочим, военное.

75

И вот однажды Джона вызывают по телефону в Лондон, в управление «Голлан индастриз». Таинственный голос велит ему приехать немедленно и никому не говорить, куда едет; его встретят в вестибюле. Джон мчится в город, его встречает клерк и проводит в небольшой кабинет на верхнем этаже, где на ковре, головой на коленях у Табиты, лежит Голлан. Глаза его закрыты, он тяжело дышит и время от времени как-то странно всхрапывает. Воротничок у него расстегнут. У Табиты в руке стакан с водой. Рядом стоят Смит, клерк и машинистка.

Табита, которая, как всегда в критические минуты, кажется особенно спокойной, потому что особенно сильно волнуется, поднимает глаза на Джона и произносит: - Нужен доктор. Срочно. Позвони, пожалуйста, Джон.

Больной всхрапывает громче и поднимает руку, что должно означать: «Никаких докторов». Он слабо шевелится, точно пробует встать.

Джон склоняется к нему. - Вы больны, Джим, вы лучше полежите. И может быть, вызовем все-таки доктора?

Хриплый шепот: - Кто?.. - И вдруг: - Джон! - Рука слабо шарит по воздуху и вцепляется в рукав Джона. - Джон!

- Да, Джим?

- Не удар. - Рука бессильно падает. - Это ничего, ничего... минуту... пять минут...

Табита качает головой и взглядом приказывает Джону вызвать врача.

Джон, сделав знак Смиту, выходит вместе с ним в коридор. - А ведь очень похоже на удар. Как же без врача?

Чиновник морщится. - Но это небезопасно. Стоун где-то поблизости, он приехал, я знаю. Он сразу пронюхает.

- Понятно. Вы боитесь, что газеты...

- Всякие слухи о болезни весьма нежелательны, особенно сейчас, когда в России все рушится. Хорошо еще, что шефу стало плохо здесь, наверху. И у машинистки хватило ума первым делом послать за мной.