Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

На шоссе лучи фар ударили в пролом парапета, но под этим углом они только образовали светящийся нимб над ложбиной. Рядом вспыхивали фары других машин, и вскоре эта часть шоссе превратилась в чашу света. Два человека, разбрызгивая жидкую грязь, спустились по откосу. Направленная вниз фара полицейского мотоцикла выхватила «роллс-ройс» из темноты. Голос полицейского, говорящего в микрофон радиопередатчика. Другие голоса возбужденно кричали «алло», «алло», «алло».

Но прошло полчаса, прежде чем им удалось вытащить его из машины, уложить на носилки и унести вверх по склону на шоссе, где ждала машина «скорой помощи». Затем откуда-то издалека он услышал, как переговариваются санитары — невнятный ропот голосов, — и понял, что жив. Однако полной уверенности не было. После давящей черноты — сколько времени это длилось, он не знал — вокруг разлился мягкий белый свет, неся с собой покой и легкость. Но этот белый свет мало-помалу угас, и теперь он слышал голоса. Его челюсть невыносимо болела, а на грудь навалилась непомерная тяжесть.

Его доставили в травматологическое отделение городской больницы Сент-Майкл и вкатили в кабинку за приемным покоем. Вокруг него задернули занавеску. С него сняли пальто, вынули документы.

— Господи, председатель полицейской комиссии! — сказал кто-то.

Сообщили дежурной сестре, и она позвонила к нему домой. Трубку взял Хорлер, который сказал, что сейчас же приедет — ни жены, ни близких у коммандера нет.

Два врача занялись сломанной челюстью Айры Гроума. Его рот был полон крови, но они знали, что челюсть тут ни при чем. Они накладывали повязки и пытались дозвониться доктору Онслоу, хирургу.

Хорлер подошел к справочному столу. Весь посеревший, путаясь в словах, он пытался дать необходимые сведения девушке за машинкой, которая печатала очень терпеливо, а он стоял, вцепившись в край стола.

— Ближайшие родственники? — спросила она, и он объяснил, что жена коммандера умерла, а сын где-то в Африке. Ну, а кого следует известить немедленно, продолжал Хорлер, и вдруг запнулся. Ни одно имя не приходило ему на память. Никого, кто кинулся бы сюда как самый близкий и дорогой коммандеру человек. Никого. Потом он сказал:

— Ах да, миссис Финли, — но, диктуя ее адрес, он чувствовал себя неловко: все-таки замужняя женщина. — А, берите фамилию любой шишки! — сказал он. — Мэр, генерал-губернатор. Послушайте, а нельзя мне пройти к коммандеру? Он захочет меня видеть. Говорю вам, он захочет меня видеть, — сказал он угрожающе.

— Тише, тише, — сказала девушка и позвала сестру, которая сходила в кабинку и вернулась с молодым бородатым врачом. Хорлер спросил:

— Коммандер — как он?

— Успокойтесь, — сказал доктор. — Вероятно, вас к нему пустят.

Хорлер сел возле стола лицом к улице, по которой подъезжали машины «скорой помощи». В ночное время травматологическое отделение городской больницы — совсем не место для такого человека, как коммандер, подумал Хорлер, чье лицо, как всегда, оставалось суровым и угрюмым, и тут в дверь, распевая, вошел тощий пьяный старик. Сестра провела через приемную наркомана, сердито ему выговаривая, и выставила его за дверь. Наркоман тут же вернулся и попытался ухватить сестру за волосы. Из коридора выбежали два охранника. Потом двое полицейских вошли с тремя окровавленными арестованными в наручниках и усадили их рядом с Хорлером. Сгорбленный старик подошел к столу и заявил, что у него было сорок долларов, когда он был тут час назад. Его увел охранник.

Потом встревоженный молодой врач выглянул из коридора, ведущего к кабинкам, неуверенно позвал: «Мистер Хорлер!» — и поглядел по сторонам.

— Здесь, сэр.

— Можете пройти к нему.

— Он в сознании?

— Думаю, что да.

— Он про меня спрашивал?

— Да… Но только на несколько минут, вы понимаете? — И он повел Хорлера по коридору.

— Доктор! — шепнул Хорлер, когда врач взялся за занавеску, окружавшую кабинку. — Положение опасное? Что с ним?

— Тяжелое внутреннее кровоизлияние, — шепнул врач. — Ему разбило грудь. Он может истечь кровью. Мы, конечно, сделаем все, что сможем. — И он отдернул занавеску.

Голова Айры Гроума была вся забинтована, и для глаз оставались лишь узкие щелки, но он узнал Хорлера, моргнул ему и попытался что-то прошептать.

— Коммандер, я здесь, — сказал Хорлер.

Айра Гроум не мог пошевелить челюстью. Наконец он выговорил:

— Ну вот, Хорлер.

Его рука шевельнулась, и он взял Хорлера за руку. Он не мог видеть ни тяжкого отчаянного гнева в глазах Хорлера, ни слез, которые вдруг потекли по щекам Хорлера, однако он знал, что Хорлер здесь, и хотел, чтобы Хорлер понял, насколько ему легче от его присутствия. Его собственные мысли были теперь ясны. Образы кружились в его голове.

— Поразительно, Хорлер, я все теперь помню, все, — прошептал он. — Все до мельчайших подробностей.

— Не волнуйтесь, коммандер, — хрипло сказал Хорлер и откашлялся. Наступило долгое молчание. Айра Гроум, весь во власти чар, сжимая руку старого моряка, почувствовал, что стремительно уносится вдаль. Навстречу ему вздымалось море, и никогда еще его восприятие не было таким четким и живым.