Радости Рая

Находясь в постоянном вселенском пути, как и все сущее в творении Вершителя Мира, МПП находилась постоянно в процессе размножения — через рассеивание спор и деление клеток мицелия, и там, где этому демиургическому процессу оказывалось противодействие, возникали буйные торнадо, гигантские монстры-цунами, мгновенные убийства землетрясений, после которых мицелии плесени обретали замечательную новую среду для своего размножения среди трупов людей, животных и вырванных с корнем деревьев.

Серафима Михайловна, беженка с какой-то горячей звезды, была изгнана с планеты Земля агрессией плесени, которой удалось свести с ума медсестру из сумасшедшего дома. Очень редко находившая в лесу белые грибы, Серафима Михайловна (не без моей помощи, увы!) увидела перед собою столько белых грибов враз, что мгновенно сошла с ума и стала плясать на краю леса, у огромной вырубки с широкими пнями, под старыми березами, замысловатый танец, напоминающий деревенскую кадриль и кавказскую лезгинку одновременно. Так в ее сумасшедшем доме безостановочно танцевал один больной, вовсе не кавказец по национальности («лицо кавказской национальности»), когда у него начиналось очередное обострение, и его можно было остановить лишь инъекцией мощного препарата в задницу, для чего двое дюжих санитаров должны были повалить беднягу на топчан, застланный липкой желтой клеенкой с несмытым пятном зеленки на уголке. О, сколько намело на эту клеенку существ грибковой культуры — непобедимой плесени, диапазон существования которой от плюс 2600 градусов по Цельсию до минус 260. Воистину жизнь во вселенной была непобедима, и это вселяло великую надежду, что радости рая существовали.

Глава 13

Фридрих Ницше предупреждал, когда люди еще жили на земле: не старайся заглядывать в бездну, иначе бездна возьмет и заглянет в тебя. Ну и что? Я тоже когда-то неоднократно жил на земле человеком, разные и непохожие это были жизни, но я не однажды заглядывал в бездну, и что? Оказывается, бездна-то была переполнена жизнью — все то, что с одной стороны проваливалось в черные дыры, а с другой стороны вываливалось, выдавливалось, вытекало из них, как черное молоко из сосков Вселенской Черной Коровы по кличке Хаос, — явилось жизнью. Жизнью была переполнена вся чаша Мегапротоинтеруниверсума. Об этом и говорил Циолковский как о «психизме вселенной» еще на тех участках нашего всеобщего пути, где мы были в жидком материале, — и одним из самых первых в «лучистое состояние» перешел сам Константин Эдуардович Циолковский.

Все Мировое Пространство наполнено светом — и этого не было, это есть, — и его лучи уничтожили тьму, не оставив ей никакого шанса. И мы принимали участие в этой битве Света, и каждый из нас, будь то Плесень, Огневик или антарктический пингвин, беспрерывно перемешивались в пространстве бездны, наполняя каждую пядь ее субстанцией радостного бытия.

Огневики, существовавшие не только внутри прохлады кипящей вулканической лавы, но и в сверхгорячей плазме ядра Солнца, вырывались в космос и питались абсолютной тьмой, жадно глотая ее с огромной быстротой и огромными кусками, как дети мороженое. Для других психически самостоятельных тварей Вселенной оставалось совсем мало питательной среды темного холода, особенно для тварей в диапазоне жизни Хлиппер. Они следовали своими эволюционными путями, будучи в голодном состоянии, и то и дело вынуждены были умирать. Чтобы пройти свой великий путь от клеточного существования до лучистого, светового, — вынуждены были делать небольшие остановки для подпитки себя внутренней энергией смерти.

Отведав порцию смертной тьмы, клеточное существо после краткой передышки небытия вновь вскакивало на карусель сансары и ехало дальше, в новую инкарнацию. И я не знал поначалу, когда вдруг оказался в комнате с низким потолком, который был неровно обмазан глиной и поверх выбелен известью, на какой точке караванного пути, в каком очередном заблуждении человечества я находился.

Было безразлично в каком. Потому что все потолки, которые приходилось созерцать (а я, оказалось, лежал на спине и, раскинув крестом руки, смотрел в потолок), несмотря на то, что выглядели совершенно по-разному, осуществляли одну и ту же сакральную функцию. Они накрывали сверху крышею ту ячейку мирового пространства, в которой ты хотел бы затаиться, не двигаясь с места. Но это было невозможно, потому что, если бы даже ты умер, лежа в этой комнате ровнехонько навзничь, и перестал шевелиться во веки веков, то все равно вместе со всеми распадавшимися на микроэлементы частями своего тела и шевелящимися гроздьями червей безостановочно летел бы по галактической орбите в направлении той черной дыры, которая была предназначена тебе и ждала приближения своей пищи.

И все в той или иной вселенной, где было точно так же, как и в этой, все служили пищей для других и сами ели пищу, в промежутке между этими службами успевали породить новое поколение пищи для последующей пищи.