Радости Рая

И, наконец, когда все кончилось, Он остался один. Где-то в ночи гукал в лесу филин. Иисус не ведал ночных страхов, ибо после казни своей он больше не был человеком, Он и на самом деле стал Богом, то есть Всем. И только теперь, Когда Он стал Всем, единственной душою Вселенной, он познал истинное Одиночество. Когда-то далеко, будучи тридцатилетним пророком из Назарета, Иисус часто бывал один, оставленный учениками и своим народом, который еще накануне днем рыдал и вопиял, бегом следуя за Ним, умирая от любви к Нему. Да, три самых его близких ученика уснули в траве, хотя Он просил их бодрствовать вместе с Ним. Он боялся тяжкой смерти, что пришла к Нему на следующий день… Он просил их не спать, не оставлять его в томлении духа, и молился своему Богу о чаше, которую бы Он пронес мимо Него… Он молился, и от тяжести этой молитвы кровь выступила на лице вместо пота… А они, самые близкие ученики, уснули в траве сладким сном молодости. Все трое были еще молодые мужчины, и среди них Андрей, мой далекий пращур. Одиночество Иисуса было бездонным.

Но когда Он растерял всех своих учеников, его одиночество стало еще более страшным, чем даже после исчезновения всех пределов человеческих под чудовищной толщей океанических вод.

Ибо над всеми параллельными мирами Учитель — это не Бог, не Вершитель Мира, нет. Учитель — это Посланник из одного мира в другой, это миссионер творящего духа среди дикарей вулканической магмы, это пилигрим световых дорог через многие тонкие миры. И если от него разбежались от страха или потонули во время ВПВП все ученики — что, что должен был почувствовать Учитель — Посланник, Миссионер, Пилигрим? С какою душой вернулся бы он назад, туда, откуда был послан Тем, Кто был Его колоссальным Суперучителем?

Иисусу домой возврата не было, ибо тот неконтактный тонкий мир, пронизанный лучами энергии Ла, — откуда изшел Иисус в наш тяжелый Гравитационный, бушующий Пятой Энергией мир, — имел только один направляющий вектор. Принимающего же обратно, всепрощающего вектора, амнистирующего в родительском лоне милосердия, не было в том неконтактном мире, откуда Иисус был направлен в наш. Ибо взгляд этой любви, брошенный в нашу сторону, если нами и улавливался, то вовсе не переходил в наш мир людей как уверенная часть человеческой натуры. Нет, она, эта натура, хотела обходиться без взгляда любви, без энергетики Ла, — поэтому и запутала людей с поисками райских радостей, потому и распяла Иисуса на кресте. Называлась эта человеческая натура, не желающая любящего взгляда Ла, — Хайло Бруто.

Когда же это было — то пространство-время до ВПВП! Человек выглядел, как мне представлялось тогда, чуть-чуть растерянным в том пространстве-времени, ибо он не знал, куда его несет на себе эта неуправляемая машина земного шара. Круглая, как бомба, машина на вечном двигателе. И все люди тогда искали, осознанно или неосознанно, райских радостей вне пределов Эдема, откуда Адама выгнали за шалости с Евой и за воровство яблок у бога Саваофа.

Ностальгия! Она жива была во всех параллельных мирах, ибо мы перебирались из одного в другой, каждый раз забывая почти все из прежнего, пройденного пилигримом световых дорог, — отсюда и острая боль на сердце, боль вдруг пробужденных воспоминаний, которая на земном миру и называлась ностальгией! Христова боль воспоминаний была столь же масштабной, как вселенная звезд, ибо Он остался один, без своих учеников, — кишащий же мириад звезд рядом не мог заменить Ему малых, слабых, сирых человеческих его учеников.

После того как толща воды, свыше 8 километров высотой, накрыла земные пределы, и времени больше не стало, — все ученики и все их потомки разлетелись во все стороны мироздания, перейдя в лучистое состояние при грохоте Армагеддона, что примчался в виде огненного цунами как раз накануне ВПВП. (Все, как и предвещали Иоанн Богослов и Константин Циолковский.) Учителю некого стало учить, пастырю некого стало пасти, сторожу нечего сторожить, ловцу душ некого ловить — во спасение — на краю смертной пропасти. Ибо смерти не стало, и время остановилось, и загадочные слова, начертанные прямо в небе огненными буквами, постепенно угасли. Нашему христианскому Спасителю — как и буддийскому, как и магометанскому — после того, как времени не стало, а весь блистательный сонм земного человечества разлетелся по другим мирам в виде лучистой энергии света, — Иисусу стало невыносимо в состоянии —

1 × 1 = 1

ОДИНОЧЕСТВО математически никак не менялось.

Мой Учитель — совсем Един — оказался за гранью земного мира и, остановившись на месте, оглянулся окрест. И с этого места он отправился обратно, навстречу прошлому и жизни, которая кончилась на Земле, но не могла закончиться в Нем, ибо Он был Богом живых, а не мертвых. И вот на этом обратном своем пути навстречу прошлому Он и встретил меня, и позвал с Собою, и я послушно отправился за Ним — вперед к тому прошлому, что было уже пройдено человеками в поисках радостей рая, и мое имя было Анатолий Андреевич — то есть потомок Андрея Первозванного.