Радуга 1

— Опять каменных трилобитов привезешь? — поинтересовалась Людмила, покручивая на пальце замечательное стильное колечко из сарьмяжского подземного хода. В последний раз парни забрались под старую водонапорную башню вблизи от полноводного Волхова где-то в районе Старой Ладоги. Было самое начало весны, земля еще не оттаяла, снег не успел превратиться в грязную воду, и было удручающе холодно. Подлые спальные мешки не держали обещанную при минус десяти градусах комфортную температуру, в палатке было неуютно. Рыба на замерзшей реке ловилась, но с подозрительной нерегулярностью. Вытащенный на лед в первые минуты ловли полуметровый налим лукаво посмотрел на воспрянувших духом рыбаков, глотнул воздух широко открытой пастью и благополучно окочурился. Больше они никого не поймали, только зацепили специальную финскую блесну Rappala за неровность дна и, поборовшись, оставили ее в дар реке. Под землей было теплее, но непригляднее: кто-то нагадил везде, куда можно было только ступить. Они понедоумевали, зачем нужно было залезать сюда, чтобы справлять свои естественные потребности, если на природе — и свежий ветер, и возможность для маневра, и, главное, ни души кругом. Сошлись на мнении, что этот навоз остался с древних времен, но при всем увлечении архаикой он на малоценный экспонат не тянул. Словом, нашли они в самой глубине превратившихся в камни трилобитов, вот и весь итог. Вернулись домой, не сумев уберечься от насморка и температуры, несмотря на алкоголь и костер.

— Постараюсь что-нибудь, дополняющее твое колечко, — ответил Иван и пошел собираться.

Маршрут поиска он продумал тщательно, сверяясь с геологическими и топографическими картами, добытыми с интернета. Клочок кожи с надписью, трофей из Сарьмяги, был расшифрован. Иван видел в нем указание древнего погребения, где линии — направление движения. Суслов углядел предупреждение, типа «не влезай — убьет». Людмила — просто буковки и черточки.

Смущало только то, что где-то поблизости от предполагаемого скрытого подземного хода было поселение рыбаков-промысловиков, чье поведение было непредсказуемым. Впрочем, он не собирался разводить бурную археологическую деятельность, связанною с стратиграфией, типологией и относительной геохронологией. Только разведка. Потом приедет Суслов — потом они пойдут в поиск.

В пятницу рано утром он выехал в направлении к Ладоге, держа курс на Олонец. Новенький Nissan-Tiida, так устраивающий Людмилу, был плохо приспособлен для движения вне асфальтового покрытия, но выбирать не приходилось. Иван поклялся себе, что будет ехать очень осторожно и в случае сомнений проезда повернет обратно.

Съехав перед мостом через реку Олонка налево, он приготовился к первой передаче и максимальной нагрузке на гидроусилитель руля. Точнее, Ваньша мысленно предупредил свою машину о возможных напрягах, но вполне приемлемая наезженная грунтовая дорога позволила доехать практически до самой кромки воды.

Шумел камыш, гавкали невидимые собаки, где-то работал мотор лодки, бродили туда-сюда сосредоточенные люди, висели сети, поднимался дымок над маленькими хибарами — никто не бросился с расспросами, никто вообще не обратил внимания. Машин на въезде было достаточно — и дорогущих внедорожников, и лохматых жигуленков, и свежих иномарок, так что Ивановской машине совсем не грозила участь быть средоточием завистливых взглядов.

Ванадий выбрался на землю, подивился относительной чистоте в «диком и неорганизованном» людском поселении и сразу же обратился к проходившему мимо очкастому парню:

— Здорово! Не подскажешь, где здесь какие-то каменные развалины находятся? Оставили мне там ключи друзья-приятели.

— Здорово, — ответил тот. — Да нет здесь никаких развалин. Просто камни. Вообще-то спроси у дяди Вани. Есть тут старожил, может, он и знает.

Очкарик показал рукой на маленькую избушку, рядом с которой стояла целая поленница дров. На колоде для колки сидел всклокоченный дедок. Не то, чтобы он был очень старым, но выглядел уж больно неухоженным.

— Иван! — закричал очкарик, делая в имени ударение на первом слоге. — Подскажи гражданину.

Тот повернул к ним голову, попеременно дернул щеками на скуластом лице, обнаруживая один-единственный глаз, и махнул рукой: иди сюда, мол.

— Здорово, дядя Ваня! — сказал Иван, когда подошел поближе.

— Ну, здравствуй, дорогой человек, коль не шутишь.

Выглядел он неважно, как-то даже по-бомжатски, но относилось это только к одежде. Никакой безразличной безропотности, свойственной опустившимся ниже канализации людям, в нем не было. Глаз его глядел пытливо и даже как-то свирепо. Колбасило дядю Ваню не по-детски. Жестокий похмел тряс каждый отдельностоящий волос на немытой голове.

— Тяжко, дядя Ваня? — спросил Ваньша, полагая предложить в обмен на информацию сто грамм водки. Но тот повел себя совсем не так, как ожидалось бы.

— Почему тяжко? — задал дядя Ваня свой вопрос и с трудом поднялся на ноги. — Нисколько не тяжко. Просто холодно. Сейчас пойду искупаюсь — и полный порядок.