Радуга — дочь солнца

— На-ка поешь лучше, пророк, — улыбнулась Лида, развертывая бумажный пакет, в котором оказались огурцы, картошка и кусок хлеба.

Сашка съел все и только тогда спохватился, что ничего не оставил Лиде.

— Не беспокойся, — сказала она. — Я не хочу.

Между тем совершенно стемнело. Лида опустила маскировочные шторы, а Сашка втащил в комнату грязный велосипед и закрыл дверь на крючок. Зажгли керосиновую лампу, и сразу стало уютно и спокойно, как будто и не было никакой войны. Делать нечего. Телефон молчит, и Сашка, тщетно ожидая очередного задания, начал клевать носом. Лида рассказала о сегодняшнем случае с Липатычем.

— Ух, и зловредный мужик, — сказал Сашка, нахмурившись, и еще раз проверил, хорошо ли заперта дверь.

Еще с полчаса он мужественно боролся со сном, а потом растянулся на лавке, подложив под голову кепку и пересчитав в кармане стреляные гильзы.

— Если что, немедленно разбуди, — приказал он Лиде и в следующую минуту уже спал.

Время от времени за окном погромыхивало. Где-то далеко шел бой. «Как в Ленинграде во время финской войны, — подумала Лида. — Тоже маскировали окна и было слышно, как стреляли пушки. Только тогда наступали наши».

Она оперлась о стол, положила голову на ладони и стала смотреть на огонь. Так она сидела долго, не шевелясь, отдаваясь тишине и своим мыслям. Сегодня перед уходом она заглянула в комнату, где лежала бабушка. Больная ни на что не жаловалась, лежала неподвижно, вытянув худые руки поверх одеяла. Лида на минутку присела к кровати. Бабушка с трудом открыла глаза.

— Иди, мне ничего не нужно, — прошептала она. — Береги только себя. Чует мое сердце, не сносить тебе головы. Недаром во сне тебя нехорошо вижу. Вся в мать, — продолжала старуха, приглядываясь к внучке. — Мать-то твоя, как новое время пришло, остригла волосы, обтянулась короткой юбчонкой и красной тряпкой повязываться стала. Так и замуж вышла без родительского благословения. Потому бог счастья и не дал. Пришлось тебя без отца растить. Дедушка-то твой сильно на нее гневался, до самой могилы забыть не мог.

— Не надо, бабушка, — попросила Лида.

— А ты послушай, скоро уже замолчу, недолго осталось. Я ведь не в укор, а жалеючи тебя, — упрямо продолжала старуха. — Посмотри, какая ты белая да румяная, словно яблочко наливное, а душа в тебе бесовская, страха не знает. А без страха нельзя. Что заерзала? Ну иди, иди, я ведь не держу тебя…

Лида зажала ладонями лицо и сильно потерла глаза, чтобы отогнать сон. С завистью посмотрела на Сашку. Он лежал на спине, подложив под голову обе руки, и его затененное лицо с широкими бровями показалось ей совсем взрослым.

Вот он заворочался и поднял голову. Мигая на огонь, спросил глухим голосом:

— Никто не звонил?

— Нет.

— Ложись, я подежурю, — сказал Сашка, хотя ему смертельно не хотелось вставать.

— Спи, я посижу, — вполголоса отозвалась Лида.

Сашка подумал немного и снова улегся на лавку.

Проснулся он от какого-то, как ему показалось, подозрительного шума. Он быстро вскочил и огляделся. На окнах по-прежнему были опущены шторы, но по той бодрости, которую он ощущал в отдохнувшем теле, понял, что уже утро. На столе коптила лампа. Рядом стоял Василий Иванович Громыхалин и выбирал бумаги из несгораемого шкафа. Увидев вскочившего Сашку, Василий Иванович весело с ним поздоровался. Председатель был теперь в военной форме, и на боку висел в новенькой кобуре пистолет.

Василий Иванович отложил в сторону ворох бумаг.

— Это сожгите, — сказал он.

Остальные документы связал бечевкой и взял с собой. Но прежде чем уйти, сел к столу и жестом пригласил ребят.

— С сегодняшнего дня освобождаю вас от дежурства. Спасибо за оказанную помощь. Что на вас возлагалось, вы сделали. Бумаги сожгите, — напомнил он еще раз. — Дверь заприте на замок.

Он больше ничего не сказал, но ребята поняли, что дело плохо, и притихли, подавленные этой мыслью.

Молча они возвращались домой, тщательно выполнив все, что наказал председатель. Лида всматривалась в хмурое утреннее небо и не видела на нем ни одной голубой проталинки. Сашка был злой, шагал, глядя в землю и глубоко засунув руки в карманы.

— Убери ключ, потеряешь еще, — сердито сказал он Лиде, которая задумчиво крутила на веревочке большой ключ от сельсовета.

— Пойдем бабушку проведаем, — попросила она у своего дома.

В коридоре было холодно, и Лида побыстрее открыла дверь.

— Бабуля? — позвала она.

С кровати, где лежала бабушка, соскочила крыса и проворно шмыгнула в угол.

Глава пятая

Многие дома в деревне опустели, их хозяева эвакуировались вместе с колхозным имуществом, и сразу после этого начались дожди. Они шли несколько дней подряд с короткими промежутками, дороги развезло, — деревня стояла под осенним небом опустошенная и сырая. Без крайней нужды из домов не выходили. Старухи толковали сны, ждали несчастий.

Бабка Агафья, к которой приходили верующие «положить начало», успокаивающе твердила:

— Не допустит господь погибели. Верьте ему и надейтесь. Не пройти супостату в наши святые места. Да разверзнутся хляби небесные…

И дожди шли.